— Ладно, договорились.
— И еще одно, — добавила Адрина, немного подумав. — Я хочу, чтобы каждому фардоннцу, состоящему под моим началом, церковь выдала особую индульгенцию. Как вы правильно заметили, рано или поздно они обязательно нарушат какие-то неведомые им церковные законы. Нам обоим будет проще, если вы не станете вешать их на каждом столбе за реальные или надуманные прегрешения перед вашим бесценным богом.
Тон Адрины слегка покоробил принца, однако логики в ее рассуждениях не заметил бы только дурак. И Кратин ее заметил.
— Это все мои условия, — сказала Адрина. — Если вы их примете, я буду делать все что пожелаете. — И про себя добавила: «До поры до времени».
— Но у меня тоже имеются некоторые условия, — произнес Кратин.
— Вот как? И какие же?
— Впредь вы не будете носить таких провокационных нарядов и станете вести себя, как подобает кариенской принцессе. Иначе вас закидают-таки камнями и о фардоннском троне никто не вспомнит.
— Слушаюсь, ваше высочество. — В голосе Адрины зазвучал сарказм. — Рубище сгодится?
Кратин сделал вид, что не заметил насмешки.
— И вы будете разговаривать с вашим сводным братом и гвардейцами только в присутствии Вонулуса. Я не хочу, чтобы вы плели интриги за моей спиной.
«М-да, положеньице», — с досадой подумала принцесса. Выхода из него она пока не видела.
— Ваше недоверие очень меня огорчает, ваше высочество.
— Оправданное недоверие, заметьте. Итак, вы согласны?
Адрина неохотно кивнула.
— Согласна.
— Хорошо. В таком случае вы можете вернуться к себе и переодеться во что-нибудь более… подходящее… для званого ужина. Завтра я пришлю к вам монахинь, и вы вместе определите наиболее благоприятное конкретно для вас время для исполнения супружеского долга. Я не намерен попусту терять время в вашей постели.
Эта пощечина была поувесистее той, что Адрина уже получила. Да как он смеет!
— Только, прежде чем подойти к моей постели, подумайте, знаете ли вы, что в ней делать, — холодно произнесла она. — Как вам известно, меня обучали искусству любви настоящие профессионалы. Будет очень обидно, если от смеха я не смогу зачать вашего долгожданного претендента на кариенский и фардоннский троны.
«Теперь мы квиты, ваше высочество», — удовлетворенно подумала Адрина и, не дожидаясь, когда принц придет в себя, выскочила из комнаты.
День, когда Убежище впервые появилось в горах, названных в его честь, не остался в памяти людской — так давно это было. Неумолимое время словно вовсе не касалось его стен, от которых веяло чудесным покоем и безмятежностью. Возникали и рушились государства, рождались и умирали люди, а величественное белоснежное сооружение то появлялось, то исчезало, и было так всегда. В его покоях нередко появлялись боги и жили харшини, которые искали здесь мудрости, знания и спасения от грехов человеческих.
Ничто не нарушало покоя.
До настоящего времени.
До тех пор, пока на свет не появилось дитя демона.
Подходя к покоям Коранделлена, Брэкандаран услышал смех и насторожился. Вообще-то ничего странного в этом не было — жизнерадостные харшини веселились довольно часто. Но на сей раз они были ни при чем. Громкий, заливистый женский смех разносился по коридору и эхом отражался от высоких сводов. Некоторые харшини, встречавшиеся Брэку по пути, смотрели на него с недоумением — судя по всему, не все знали, кто так буйно радуется в покоях короля.
Узнав голос Р'шейл, Брэк забеспокоился и прибавил шагу. По натуре Коранделлен был весьма уравновешен — ведь он правил харшини в такие трудные времена, — но общаться с Р'шейл ему раньше не доводилось. Она обладала способностью говорить о плохом в совершенно неподходящее время, задавала каверзные вопросы, на которые часто не было ответов, и категорически не желала играть роль, уготованную ей в конфликте богов. Да и королю харшини нелегко было смириться с тем, что Р'шейл хотят сделать орудием уничтожения. Он не мог понять, что дитя демона рождено для разрушения. И еще труднее было убедить ее в том, что эту задачу необходимо выполнить. В свое время Лорандранек, отец Р'шейл, узнав обо всем, не выдержал и сошел с ума.
