Как уже отмечала Надежда, Елена в своем деле понимала, была женщиной вежливой, но немного заполошной. Они прошли в офис «Эдема», и там дамы тут же огорошили Елену печальной новостью. Выяснилось, что умерший скоропостижно человек работал у них же, в центре, тут неподалеку, такой приятный пожилой дядечка.
Елена поохала, но, правильно поняв взгляд Надежды, брошенный на часы, обратилась к своим обязанностям. Позвонила на завод и выяснила, что просто там перепутали заказы. И эти штуки на карнизы есть, их привезут через три дня, когда машина туда пойдет.
– Вызывать вам мастера? – спросила она.
– Сама заберу и сама наверчу, – твердо ответила Надежда, добавив про себя, что и так сколько времени потеряла.
Через три дня Надежда Николаевна подошла к двери фирмы по изготовлению штор «Эдем». Дверь была закрыта.
Не поверив своим глазам, Надежда подергала дверную ручку – но та не поддавалась.
На всякий случай Надежда осмотрела дверь – нет ли на ней какой-то записки, например «Буду через пять минут» или «Уехала в Бобруйск на похороны тети».
Ничего такого не было. Наоборот, висел красиво отпечатанный график работы, из которого явствовало, что сейчас у ателье самое что ни на есть рабочее время.
«Ну вот, – подумала Надежда обреченно, – не зря говорят – дурная голова ногам покоя не дает! Что бы мне позвонить сюда, прежде чем ехать! А так только время зря потеряла! И вот интересно, куда они все подевались? Елена эта, конечно, замотанная совсем, сколько, она говорила, сыну? Двенадцать или тринадцать? Ну, тот еще возраст, намучаешься с тинейджером. Но не одна же она тут работает, есть еще дизайнеры, девица сидит на телефоне. И где они все? Ни ответа ни привета. Написали бы уж прямо: “Салон закрыт, все ушли на фронт!”»
И двери досками забили. Черт знает что!»
Надежда Николаевна, в принципе, была женщиной не скандальной, не любила ворчать и злопыхать попусту. Но сейчас очень уж противно было топтаться у запертой двери, а еще она представила, что скажет вечером муж, глядя на голые окна. И так уже поговаривал он, что Надежда – беспокойная личность, что задумала менять занавески от нечего делать, что те, прежние, были совсем даже неплохие, а ей, Надежде, вечно неймется… И так далее. Пока Надежде удавалось свести все к шутке, но долго она не выдержит. Ответит что-нибудь, и получится семейная ссора. Или даже скандал. А это никуда не годится.
Она стояла перед дверью, раздумывая, подождать немного или уйти домой, стиснув зубы, как вдруг заметила рядом открытую дверь с табличкой «Архитектурная студия “Домострой”».
Надежда Николаевна никогда не отличалась излишней стеснительностью. Кроме того, если дверь открыта – значит, в нее можно войти.
И она вошла.
За этой дверью оказалась большая, светлая и просторная комната. В ней имелось несколько обычных офисных столов и несколько кульманов с наколотыми на них чертежами и эскизами. За одним кульманом трудился мужчина лет пятидесяти с обширной лысиной, еще два или три человека сидели за столами, молодой парень с дредами уткнулся в компьютер. Возле самого ближнего стола стояла женщина примерно Надеждиного возраста, задумчиво разглядывая электрический чайник и четыре чашки.
– Извините, – проговорила Надежда, обращаясь к своей ровеснице, – вы, случайно, не знаете, фирма «Эдем» закрыта или они только ненадолго вышли?
– Что? – женщина подняла на Надежду растерянный взгляд, и Надежда отметила красные глаза, – Какой «Эдем»?
– «Эдем», – повторила Надежда. – Ателье дизайна интерьеров. Там делают шторы, покрывала и…
Она не закончила фразу, потому что увидела еще один кульман. Сам кульман ничем особенным не выделялся, но вот сверху к нему была приколота фотография с черной траурной полосой.
Это была фотография немолодого мужчины.
Того самого, которого Надежда несколько дней назад видела на скамейке в скверике напротив бизнес-центра. Того самого, который потом умер в холле этого центра, почти что на глазах у Надежды. Только на снимке он выглядел значительно моложе и поопрятнее, галстук даже виднелся и кусок пиджака. Наверно, снимок увеличили с маленького, на документы.
