Он встает, усмехается, достает из пачки сигарету, обламывает половину, прикуривает, вставляет мне в уголок рта, несильно хлопает по плечу и уходит.
Потом неожиданно возвращается с таким текстом:
– Ты это, Егор, со следаком поосторожнее. Мужик он в общем-то хороший и правильный, но вот только не в меру любопытный. Так и норовит под кожу залезть. А если дашь ему сдуру палец – руку отхватит, прямо по локоть. Крокодил в костюме, а не человек прям, ей-богу.
Подходит ко мне, забирает докуренный до самого фильтра окурок, тушит его в той самой прозрачной медицинской посудине, вздыхает, выключает свет и снова уходит.
На этот раз – уже окончательно.
А я закидываю руки за голову и смотрю в потолок, постепенно начинающий вращаться.
И просто тупо проваливаюсь.
Помнится, раньше меня жутко расстраивало, что мне почему-то перестали показывать сны.
Теперь я этому только радуюсь…
К ножам общего назначения со статичным клинком относятся модели, не предусматривающие по своей форме, размеру и способу ношения каких-либо специфических особенностей их применения или не выполняющих каких-либо дополнительных функций.
Дитмар Поль, «Современные боевые ножи. Развитие. Применение. Модели и производители»
…Утром, стоило мне только немного продрать глаза, первым в моей палате появился удивительно бодрый и свежий Викентий.
В свежем балахоне и накинутом на плечи белоснежнейшем накрахмаленном халате, с тщательно расчесанными на прямой пробор чуть влажными волосами и ядовито поблескивающими под круглыми «ленноновскими» очочками серо-стальными, чуть водянистыми глазами.
Я внимательно присмотрелся: никаких следов вчерашнего морфинового дурмана в этих глазах абсолютно не просматривалась.
Может, правда, это оттого, что врач, и поэтому меру знает?
Или знает, как выходить так, чтобы без последствий?
Ну да ладно.
Меня все одно морфиновый дурман абсолютно не привлекает.
В пору «экспериментов с расширителями сознания» какой только дряни не перепробовал, только опиуматов всегда избегал.
Слишком ценю собственную свободу, видимо.
А Викентий тем временем деловито померил мне давление, потрогал лоб, похмыкал своим неожиданно-густым басом.
– Н-да, а организм-то у вас, батенька, здоровущий. Несмотря на все злоупотребления. Прямо хоть сейчас выписывай, но мы лучше все-таки пока немного понаблюдаемся. Посетителей запускать?
– Угу, – отвечаю, – легко. Отчего бы, так сказать, и нет. Мне бы только поссать сначала, умыться на скорую руку, да зубы почистить где-нибудь. Предусмотрена в вашем отеле такая услуга, сэр?
– А как же! – ржет. – Поссать можно там, куда я тебя вчера на себе таскал, все остальное, – в соседней кабинке. Сегодня уже, думаю, и сам дойти сможешь, без подстраховки. Потом придет медсестра, вкатит тебе в задницу пару укольчиков, проследит, чтобы сожрал все таблетки и обязательно немного позавтракал. Знаю, будет тошнить, но это непременно нужно сделать, батенька. Там и делов-то всего на пару минут: чашка бульона и сухарики. А потом уже – можно и посетителей. Кого, кстати, сначала: жену или следователя?
– Это ты так пошутил? – интересуюсь я.
Он снова радостно ржет и достает из кармана начатую пачку сигарет.
Открывает, пересчитывает.
Кивает каким-то своим тайным мыслям.
– На, – протягивает, – разрешаю, в умеренных дозах. Но учти: курить только в сортире. А то я тут хоть и начальник, но проблемы все равно могут возникнуть. И не больше одной в два часа, понятно?! Если уж совсем приспичит, можешь на две части разделять.
– Спасибо. Добро отзовется, старик. По-любому. Оно просто не может не отзываться, иначе зачем живем…
…Аська в палату даже не зашла.
Залетела.
Правда на шею, как это сделало бы большинство жен чудом выживших мужей, не кинулась.
Просто встала, прислоняясь к косяку, и осмотрела меня с головы и до самых кончиков пальцев на ногах.
– Бледный, цвет кожи от повязки на лбу не отличишь. Только глаза горят. Скотина.
И – расплакалась.
Прямо там, в дверях, не бросаясь и не прижимаясь.
И – не закрывая глаза руками.
Просто стоит, смотрит на меня, а по щекам текут две прозрачные, соленые даже на взгляд, дорожки.
