- Похоже, у меня в штанах крупные дела, что скажешь?
- О, еще бы. Ненавижу блох. А ты симпатичный мальчишка.
- А ты симпатичный песик.
- Лев в зоопарке - это кот, который пес. Мартышка - это пес, который паук.
ПЧЕЛА ОГАЙО, МЕД ОГАЙО
Давным-давно я потерял гончую собаку, гнедую кобылу и дикую голубку и до сих пор иду по их следу. Со многими путниками заговаривал я о них, описывал их следы, рассказывал, на какие клички они отзываются. Мне встретились один или двое, кто слышал гончую, конский топот и даже видели, как голубка скрылась за облаком, и им, казалось, хотелось вернуть их так, будто они сами их потеряли.
12
Сочное золото и приглушенное серебро, цветочная клумба. Бойскаутский вожатый Харальда говорит, что предрасположенность к влюбленности всех заставляет выглядеть хорошо. Поистине прекрасные, вроде Харальда, не нуждаются в рационализации, но нос крючком можно считать королевским, курносый - миленьким, грубые черты - мужественными, а землистый цвет лица - чувствительным.
- Это Платон, сказал Барсук. Мы ведь из-за Харальда оказались в этом ботаническом саду и размышляем, как делители благоприятного числа складываются в компоненты его друга? О том, что обладаем различиями, содержащими тождества. Они только распределяются по-разному. Славная каверза, jo?
ЖЕЛТЫЕ ИВЫ ВДОЛЬ РЕКИ
Чтобы настроить свои уши на слух Товии, Рафаил посреджством хитрых вопросов обнаружил, что людям недоступен ни рев звездного пламени, ни гром комет, ни свист ветра в пространстве. Не могли они слышать и скрипа растущих деревьев, поступи муравьев, урчания сеянцев, прорывающих почву, чтобы выпрямиться на свету.
14
- Торвальдсен на Санкт-Аннэ-Пладс любит, чтобы его называли Ваша Светлость, совсем как его хозяина-епископа.
- Смешная ты собака, Барсук, - тебе коты нравятся.
- А почему ж нет? С ним забавно болтать. Котам собаки не нравятся, потому что мы попы нюхаем, а они это презирают. Они обнюхивают рты, ты заметил? Как бы то ни было, мы с Его Светлостью голштинцем Торвальдсеном ладим. Они много чего знают, коты эти. Слух у них критичнее, чем у собак. Да и нос хороший, вот только вся их раса - такие ханжи, такая психика у них заторможенная, что, кажется, носов совсем и нет. А ты знал, что епископский приход включает Гренландию? Я ему рассказывал, как вы с Харальдом играли в чехарду вдоль всей Кёбмагергаде, а он стал чистить себе грудку и лапы изучать.
- Мальчишки, которых мы видели, когда с вокзала выходили, сказал Аллен, рыжий и лохматый, еще одну кока-колу на двоих пили за маленьким столиком в той бутербродной.
- У лохматого прическа совсем как у птенца поганки, ответил Барсук.
Предполагается, что мы примем это за панк, что скажешь? Ты им завидуешь - их одной коке, их возрасту, несомненно мятым джинсам.
- Точно что ли?
- Ну да. Вам-то с Харальдом не нужно делиться одной кокой на двоих. У вас у каждого по своей.
- Я б лучше поделился.
- Ты влюблен в Харальда?
Утка, принадлежащая розенборгскому крепостному рву, переходила Готерсгаде, остановив все движение.
- Вероятно, ответил Аллен.
- Это хорошо или плохо?
- Хорошо, я бы сказал. Очень хорошо.
- Ну вот.
- Именно.
- В гавань Розенборга направляемся никак?
- Почему бы и нет, друг Барсук?
- В самом деле.
ПАЛАТКА ИЗНУТРИ ПРИ СВЕТЕ ФОНАРЯ
Крепкий ветер обрушился на них с севера. Палатка их попыталась улететь, не успели они укрепить ее колышками на лесной подстилке. Мелкий дождик, менявший направление как на шарнирах, начался, когда палатка была уже почти налажена, а их снаряжение наполовину распаковано. Они уже сидели внутри, Харальд и Аллен, уютно и фонарь горит, когда дождем начало хлестать сбоку.
- Клевее не бывает, сказал Харальд. Долой одежду.
- Мы задубеем.
- В сухое, в смысле, пока баиньки не свернемся.
- Сардины, крекеры, сыр, шоколадное молоко.
- Кофе в термосе, как в Рангстен-Кро налили. Носки.
- Что там с носками?
- Над фонарем развесить. Сначала понюхать. Я твои, Олаф так и делает.
- На. Господи Христе, ты в самом деле, как Барсук.
- Славно. Штука в том, чтоб узнать человека, который нравится. Олаф говорит о тайных и привилегированных запахах. Рубашку.
