«Кто я?» С четырнадцати лет Этер упрямо искал ответ на этот мучительный вопрос. Тщетные попытки найти мать или хотя бы отгадать, кто она. Ванесса, на которой отец женился задолго до его, Этера, рождения? Нет. Полный абсурд.
А потом последовало открытие: умственно неполноценный брат. Этер принялся собирать сведения о бостонской клинике, где сам он появился на свет и где тайно экспериментировали с человеческими зародышами. Начал взахлеб читать все, что касалось детей из пробирки, но собственная гипотеза вызывала у Этера яростный протест.
Я, конечно же, сторонница старого, испытанного способа делать деток. Но если отбросить предрассудки, то что тут особенного? Разве зачатие так уж важно? Человек существует, думает, чувствует, понимает, может радоваться миру.
Но с Этером я своими мыслями не поделилась. Чужую беду руками разведу, известное дело. Я тоже не хотела бы проклюнуться в пробирке, но ужаса у меня эта мысль не вызывала.
Собственная неполноценность. В умственной отсталости своего брата Этер усматривал результат генетических манипуляций. Еще бы! Человеку всегда легче верить в то, что лекарь напортачил, чем винить застарелый сифон предков. Но и эти свои гипотезы я не обнародовала. Вместо этого сунула нос в учебники, чтобы подтянуть свои знания по генетике.
– Один процент детей рождается с дефектами развития, а почти все остальные люди – носители генетических дефектов.
Как об стенку горох. Какое ему дело до всех! Этера интересовали только собственная персона и ненормальный братец. Снова и снова отправлялся он с визитом к очередному ученому с титулом длиной с Китайскую стену, а в его отсутствие мы на пару с Мессером водили за нос папашкиных топтунов.
Ну и семейка эти Станнингтоны! Один чокнутый носится со своим страхом, не в пробирке ли его заделали, а другой из кожи вон лезет, чтобы первый не узнал правды о себе.
Но тогда я еще ничего не знала о мотивах папеньки Этера. Когда слабое сердце Артура перестало справляться с обслуживанием огромного тела, растущего как на дрожжах, все семейство окончательно спятило.
Станнингтон-старший, доверяя только американской медицине, заставил жену перевезти сына в Штаты. Спьяну Ванесса обвиняла мужа в предумышленном убийстве при помощи новейших достижений медицины, протрезвев же, мчалась в Америку на свидание с любимым чадом. Меня она с собой не брала, в ее отсутствие в доме на улице Ватто правил Чен.
Старый Станнингтон согласился на пересадку сердца, и в бостонской клинике ждали донора. То есть ждали, когда молодой, здоровый и умный человек свернет себе шею, чтобы вырвать у него сердце и пересадить безмозглому существу. И это наполняло меня куда большим ужасом, чем зачатие в пробирке. Но Артур не дождался чужого сердца, его собственное перестало биться, прежде чем нашелся донор. Отпала одна моральная проблема, появилась другая.
– Знаешь, я не чувствую с ним ни малейшей человеческой связи, – исповедовался мне Этер, потрясенный своим открытием.
Он поспешил в Бостон, чтобы искупить неприязнь к брату и чувство вины за собственное здоровье. А еще – чтобы увидеть Ванессу.
Но она по-прежнему отказывалась встречаться с ним.
– Почему она меня ненавидит, чем я перед ней виноват?
Этер лелеял тайную надежду, что я каким-то образом все разнюхаю и ему донесу. В какой-то мере я уже знала, в чем дело, слепив воедино обрывки пьяных монологов Ванессы.
В чем он виноват? Да в том, что появился на свет. Ванесса восприняла рождение Этера как пощечину своей женской сути. Кроме того, на Этера обратилась вся отцовская любовь, несчастному уроду ничего не осталось.
Ванесса согласилась, когда муж решил завести собственного ребенка. Неизвестно, чем она руководствовалась. Возможно, чувством вины за то, что не смогла произвести здорового потомства, возможно, любила мужа и боялась его потерять. Или ею руководила забота об Артуре, который мог стать яблоком раздора между ними? В любом случае Ванесса обещала признать своим ребенка мужа. Каким же унижением была для нее эта сделка! Ее сына поместили в санаторий в Лаго-Маджоре, а она сама, согласно желанию мужа, поселилась под Парижем, симулируя беременность.
