Поперек дорожки перед входом в дом лежало тело. Ногами человек почти касался порога, запрокинутая голова тонула в густой тени.
– Почему вы меня не предупредили?! Стив промычал что-то непонятное и бесцеремонно потащил меня к дверям.
В большой гостиной, в красном отблеске горящих в камине поленьев, спиной к нам сидел в кресле закутанный в плед человек. Один рукав его рубашки был оторван, на плече белела марлевая повязка с ярким пятном крови. Из-за высокой спинки кресла я видел только свесившуюся набок голову и упавшую руку, сжатую в кулак. Станнингтон-отец. На полу валялся разбитый телефонный аппарат.
– Как вы себя чувствуете?
– Как узник или как животное, – прохрипел он.
– Надо вызвать «скорую»!
Я бросился к разбитому телефону. Он не работал.
– Бессмысленно, – едва слышно прошептал Станнингтон.
Я так и не понял, что он имел в виду: медицинскую помощь или разбитый аппарат.
– Why not? Почему нет? – припал к нему Стив.
Это прозвучало как мольба, как заклятие.
– Мистер Оскерко… – Голос Станнингтона задрожал и стих.
Теряя сознание, он из последних сил бросил мне ключ, который судорожно сжимал в кулаке.
– Я за дохтуром!
Стив выбежал из комнаты. Невероятно, но по его лицу катились крупные слезы.
Неужели этот человек несколько дней назад хладнокровно размышлял вслух, дать ли мне «в морду»? Причем в его вопросе не было ни злобы, ни личного отношения, только вдумчивость мастера своего дела, который привык добросовестно выполнять поручения.
Когда меня под дулом пистолета привезли в Ориль, на голове у него был такой же серый котелок, а под военной курткой со множеством хлястиков, ремешков и кармашков – тот же костюм в стиле героя романа Фицджеральда. И говорил он так же нелепо. Только лицо прятал под карнавальной маской.
До того дня я никогда не видел Стива, верного спутника Станнингтона-старшего, но был наслышан о нем от Этера и Бея. Хотя мой сын встречался со Стивом всего только раз, ему хорошо запомнился человек в котелке, изъяснявшийся на архаичном наречии.
* * *
На следующий день после моего похищения я позвонил в Америку Станнингтону-старшему.
– Стив не мог находиться одновременно со мной в Калифорнии и в Орилe. Это легко проверить. Нападение на вас – это направленная против меня провокация, – сказал Станнингтон, выслушав мой рассказ о предшествующих событиях. – Через неделю я вылетаю в Польшу.
Про Орлано Хэррокса я спрашивать не стал, сам он не спешил сообщить о цели своего приезда.
– Вы дали знать полиции?
– Нет. Решение я оставил вам.
– Благодарю вас. Для меня важно, чтобы в мои семейные дела не вмешивалась полиция разных стран. Я ваш должник. Прошу вас, доверьтесь мне и наберитесь терпения. Все очень серьезно, речь идет о финансовых претензиях, которые предъявляет мне моя жена. И сейчас она перешла к недозволенным приемам. Мне нужно несколько дней, чтобы все выяснить.
Я молчал, все еще не веря ему. С какой стати жена Станнингтона, с которой я никогда не встречался, вдруг натравила на меня гангстера, загримированного под доверенного своего мужа?
В какой-то степени мои сомнения были верны. Я и в самом деле оказался втянут в эту историю почти случайно. Охота велась за другим человеком, я же просто оказался на дороге. Но тогда я этого не знал.
– Я свяжусь с вами, как только окажусь в Варшаве, – пообещал Станнингтон.
И вот он сдержал свое слово.
– Сердце у него разорвалось, – разрыдался Стив после того, как врачи испробовали все свои ухищрения.
Разорвалось. Почти буквально. В течение двух часов старик перенес два инфаркта. Один он вынес, второго не выдержал. Посылая за мной Стива, Станнингтон уже чувствовал себя очень скверно.
– Со мной все в порядке, ничего страшного, – заверил он Стива.
Рана действительно была поверхностной, но опасность исходила совсем с другой стороны. Стив не мог об этом знать. К тому же верный слуга привык беспрекословно исполнять все поручения, непрошеных советов не давал, поэтому поспешил за адвокатом, поскольку Станнингтон потребовал законника, а не врача.
– Ключи от вот этого сундучка. – Стив подал мне стальную шкатулку, обтянутую крокодиловой кожей и похожую на дорожный несессер.
