Прокол допустило "наружное" обеспечение. Страшного ничего не случилось, это была рутинная мелочь. Авиационный техник, работающий в этой зоне и имеющий допуски, заболел, а его сменщик, тоже имеющий допуски, уехал куда-то. Замену технику нашли, но не оформили замену в заявке сданной нашей службе, которая охраняла стоянку "борта N 1" во Внуково-2. В этот день намечался вылет. Парня отловили именно мои мушкетёры, быстро разобрались, техническая служба переоформила заявку. Мелочь! Но в нашей роте, как и в любом другом государственном или частном формировании есть люди делающие карьеру. Любыми методами. Они и донесли об этом инциденте Оку. Тот теперь и изощрялся, рисуя страшные картины возможных последствий гневно смотря на меня. Ему много раз объясняли, что у разных отделов разные лейтенанты. Структуру нашей роты мушкетёров Око запомнить не мог. Поступал просто. Во всех случаях он душевно драил меня. К этому все уже привыкли, его жарких речей не слушали, занимались своими делами. Не предавал этой головомойке значения и я. Но вид имел несчастный, страдающий. Все думали, что я прикалываюсь, и тщательно прятали улыбки. Увы, только я знал, что мой несчастный, страдающий вид имел другую подоплёку. Просто у меня болел зуб. Испробовав все народные методы, вынужден был планировать поход к зубному врачу. Боли не боялся. Но самому идти и добровольно сесть в это кресло пыток? Было страшно. Хотя врач был моим хорошим другом и очень хорошим врачом. Но знание этого бояться встречи с ним мне не мешало. Поэтому был расстроен и мрачен. Этот страдающий вид сократил проводимую Оком словесную экзекуцию, он быстро закруглился. Дальше "дед" продраил настоящего начальника виновников, чисто для профилактики и Ока, распустил всех, а мне приказал остаться. Все радостно покинули кабинет, а я подсел ближе к его столу.
"Дед" начал без политесов:
— Ну, можешь же! Ему ведь многого не нужно, а тебя не убыло. Он ушёл довольный, сидеть и слушать его долго не пришлось. А то вечно ехидно улыбаешься, юродствуешь, он заводится, а страдаем все. Всегда хотел понять. Зачем его дразнишь? А за сегодняшний день объявляю тебе благодарность! Так держать! Лицо несчастное, а думай о своём. Сейчас свою маску страдальца можешь снимать. Я не оценю!
Его слова обидели меня.
— Да сдался он мне! Больше делать мне нечего, чем его развлекать. У нас подхалимов хватает, в их ряды не стремлюсь. И никакая у меня не маска. Всё естественно. Зуб болит у меня второй день и одну ночь. Второй ночи мне не выдержать. Вот и решал трудную задачу. Идти или не идти? На свидание с бормашиной.
"Дед" в этих вопросах от меня не отличался. Как наверно и большинство мужчин. Сочувственно скривился и произнёс:
— Тогда извини! Не понял! На сегодня ты свободен, давай иди. Не трусь! Будь мужчиной!
Я тоскливо посмотрел на него:
— Кто б советовал! Может, совершим совместный поход?
"Дед" замахал руками:
— Молодым у нас везде дорога. А у меня зубов своих осталось штук пять. Так что давай сам. Брысь!
Я тяжко вздохнул и выполнил команду.
Моя машина стояла на стоянке у здания конторы. Служебная машина стояла ближе, но я её проигнорировал и пошёл к ней. Выскочившему водитель передал последний приказ "деда", со своим предложением:
— Брысь! Или пойдёшь со мной зубы лечить?
Водитель резко остановился, замотал головой и спрятался в машине. С гордостью подумал о нём:
"Наш человек!"
Отключил сигнализацию, открыл дверь и сел в свою машину. Вставил ключ в замок зажигания и подумал:
"Ну, давай не заведись! Посчитаю это за знак свыше! И не поеду к ласковому другу. Пополощу содой, вдруг пройдёт?"
Но "машина" слово женского рода. Завелась подлая мгновенно. Покорился своей участи и поехал. Было тяжело, но…
Ехать нужно было на улицу академика Анохина. Боря открыл там свою клинику. Днём Ленинский проспект, в отличие от Вернадского и Мичуринского проспектов, относительно свободен. Решил ехать по нему. Встал во второй ряд от обочины и тащился медленно, как мог. Кто спешит на казнь? Ехал со скоростью 40–50 километров в час, даже если впереди не было машин. Понятно за мной желающих ехать, тоже не было. Так и тащился в сторону области. Тянул время.
