Барнаульский натариз - страница 8
Александра Федоровна пытается возразить. Вырубова останавливает ее театральным жестом.
Ничего не говори! Я такая, да. Будь у меня хоть миллион ассигнациями, хоть миллиард в золотых слитках – все подчистую растащат лихие люди. (задумчиво) Потом шубку снимут, калоши, платье… (спохватывается) Обещай, что никогда-никогда меня не оставишь!
Александра Федоровна ничуть не смущена выходками подруги. Быстро вытерев мокрые руки полотенцем, она ласково по-матерински гладит ее щеку. Та в блаженстве закрывает глаза.
Александра Федоровна: Глупышка. Ты для меня родное дитя. Как девочки, как маленький. Может даже я тебе более обязана. (мрачнеет) Перед Богом. Перед совестью своей.
Продолжая гладить вырубовскую щеку, озабоченно оглядывает комнату.
(неожиданно по-деловому) Аннушка, ты не видала сапог? (улыбается) Все-таки удивительный народ – такое оригинальное применение солдатской обуви…
Вырубова(как бы пробуждаясь от сладкого сна): Не видала.
Потягивается, как кошка, подпирает щеку рукой и вздыхает.
(задумчиво) Григорий Ефимович очень любит чай. А я его совсем не люблю. Пью разве что для проформы – чтобы не всухомятку. Сам по себе чай мне даже неприятен. Лучше уж морс. Или ситро…
В правом углу сцены возникает супружеская чета Танеевых. Г-н Танеев в мундире с золотым шитьем, г-жа Танеева в шляпке, в руках зонтик и кружевной платочек. Говорят они быстро, перебивая друг друга.
Между тем, Александра Федоровна продолжает хлопотать (набивает самовар щепками, раздувает его сапогом и пр.), Вырубова – мечтать. Для них Танеевы находятся в другом измерении.
Г-жа Танеева(как бы оправдываясь за неадекватность дочери): На долю Анечки страданий выпало сверх всякой меры! Первое: брюшной тиф.
Г-н Танеев(торжественно перекрестившись): Молитвами пастыря всероссийского – Кронштадтского Иоанна – исцелена бысть! (добавляет) Впрочем, не вполне – болезнь сосудов но́ги поразила. (торжественно резюмирует) Костыли тайные до смертного часа.
Г-жа Танеева(хвалится): На одре болезни в тонком сне посещения государыни императрицы сподобилась. Сон в руку пришелся – неразлучны с тех пор.
Г-н Танеев: И слава Богу! Слава Богу!
Г-жа Танеева(неожиданно гневно): После замужества злополучного им Анечку ублажа́ть – не переублажа́ть, хо́лить – не перехо́лить, леле́ять – не перелеле́ять! (вытирая глаза платочком) Уж как она противилась браку, голубушка наша. Да разве устоишь, когда такое сватовство…
Г-н Танеев(останавливает жену): Матушка! Некоторые неоднозначные аспекты благоразумие заставляет держать в тени.
Г-жа Танеева(гневно): Сердце материнское глухо для голоса рассудка, когда дитя претерпевает муки и морального, и физического порядка!
Г-н Танеев(как бы капитулируя под напором жены): Но кто бы мог подумать! Блестящий офицер! Придворная карьера в гору шла под моим началом. Всегда перед глазами. Ничто не предвещало…
Г-жа Танеева(машет рукой): Пустое. Не спешили бы с замужеством, кабы бы не такое сватовство! (язвительно) С такой энергией! С таким нажимом!
Г-н Танеев(подносит палец к губам): Тссссс!
Г-жа Танеева(гневно): Не заграждайте уста матери, сударь! Правды-то не утаишь! Всем известно, что пошла куропаточка наша за изверга ради послушания.
Г-н Танеев(поясняет публике): Когда сватовство обличено в образ монаршей воли, отказ принимает характер высшего посягнове́ния.
Г-жа Танеева(вытирая слезы платочком): Как на Голгофу…
Г-н Танеев(уточняет): Тут уместнее другой библейский сюжет – жертвоприношении Авраама. (торжественно цитирует) "Яко овча́, ведо́мая на заколе́ние безгласен бысть"!
Г-жа Танеева: Почти год непрестанных истязаний самого грязного свойства!
Г-н Танеев(авторитетно): Медик засвидетельствовал. В установленной законом форме. Все документы на руках, если что.
Г-жа Танеева(перечисляет): Толстый кишечник поврежден, уплотнения и кровоподтеки на груди и ягодицах, трещина на ребре, на гортани следы удушения. Даже ожоги от папироски!
