— Порождения ехиднины! Кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния, и не думайте говорить о себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму!
Голос праведника возвышался, крепчал. Он упрекал фарисеев не без основания. Они забыли скалу, из которой были высечены, и ров, из которого были извлечены. Он говорил им о том, что Господь ни от кого не зависит при осуществлении своих намерений. И, подобно тому, как он призвал из языческой среды Авраама, так же мог избрать для служения и других. Сердца фарисеев, говорил Иоанн, безжизненны, как камни в пустыне. Ценность дерева определяется не породой, а плодами, которые оно приносит. И если плоды худые, то благородное имя не спасёт дерево от топора.
Зачарованно слушал праведника Иисус. Эта речь стала откровением для него. Образная, вдохновенная, она текла свободно и величаво, как воды реки в долине. Тучам гнева в его речи противостояла радуга завета. Перечеркивая грозовые тучи, сияла радуга — символ Божьего обетования. Слушая Иоанна, Иисус впервые понял, как будет говорить сам. А то, что будет говорить, уже не вызывало почему-то сомнений. Ему было что сказать, и от полноты чувств говорили бы его уста. Он шёл так далеко и долго не зря. И радужное знамение было знамением от Бога. Иисус уже не сомневался ни в чём.
Но ещё не закончен был день. И чудо, главное в этот день чудо, было ещё впереди.
Иаков и Иуда были людьми решительными. Препятствий они не признавали. Раз поверив в Иисуса, признав его превосходство над собой, они готовы были горы свернуть ради него. Любое высказанное им пожелание обретало силу приказа. Вот и сейчас, поскольку было сказано, что нужны угли для жарки рыбы, да побольше, они постарались не на шутку. Костёр разгорелся до самых небес. И Иисус невольно морщился, треск веток стал мешать ему слушать речь Иоанна-проповедника.
К несчастью своему, на ветке дерева над самым костром свила себе гнездо голубка. Невдомек ей было, что в один из дней люди разожгут огонь под милым ей домом. И вот теперь пламя и дым, поднимающиеся к прибежищу на ветке, грозили смертью ей и её птенцам. Вылетев из гнезда, она облетала дерево раз за разом. Выбросить птенцов из гнезда она не могла, пламя костра, лизавшее нижние ветки дерева, мешало ей подлететь поближе. Люди, слушая Иоанна, когда праведник говорил о наболевшем, забывали об истечении времени и о своих обязанностях, и братья Иисуса не стали исключением. Должно было свершиться неизбежное.
Хлопанье крыльев голубки привлекло внимание Иисуса. Он разглядел гнездо. Оценил размеры бедствия, постигшего голубиное семейство. Мгновение — и, забыв об Иоанне, он уже топтал ногами, разбрасывал и разбирал руками костер. Добро всегда было в нём деятельным. Ничего не значили речи без действия. Важны были поступки, и поступки должны были соответствовать речам.
Поняла ли голубка, что в человеке этом — её спасение? Ощутила ли она благодарность, как ощутил бы её человек, на глазах которого погибали родные дети? Что вообще знаем мы о том, как чувствуют, что понимают те, которых зовём братьями меньшими?
Слетев вниз, она села на плечо Иисуса, ещё топтавшего ногами остатки разорённого им костра. Он не удивился. Ибо с детских лет был связан с окружающим его миром непостижимыми связями. К нему льнули дети и животные, и это было частью его дара. Нежно провел он рукой по голубиному оперению, пригладил взъерошенные перья.
— Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? — услышал он странный вопрос, произнесенный тихим, отрешённым голосом. Обернулся и встретился глазами с Окунателем. То был строгий взгляд, испытующий. Может, несколько недоумевающий. А ещё в нём было определенное уважение. Много чего разглядел Иисус в этом взоре. Он понимал — даже витание голубицы над головой было бы расценено как чудо, как знак. То, что она безбоязненно села на плечо человека, было знамением Божьим для Иоанна. Но Иоанн видит сердцем, и не ошибётся в истинных достоинствах Иисуса, даже если бы не голубка… Он знал людей с преступным прошлым, и отягченных многочисленными грехами. Видел чистых душой, избранных Богом, да и сам был именно таким. Что увидит он в Иисусе? «Господи, ответь мне теперь, сейчас, устами Иоанна, которого Ты избрал, я должен знать!» — взывал Иисус в душе к тому, кого называл Отцом.
