Должность моя в фирме господина Скоробогатова называлась, впрочем, и теперь называется, «референт», я возглавляю группу отличных специалистов, которая именуется у нас аналитической. Периодически я возникаю в офисе, сея панику среди секретарей и клерков. Но большую часть времени провожу дома за компьютером, чтением крупнейших мировых газет, финансовых журналов, написанием аналитических отчетов, веду телефонные разговоры, организовываю деловые и интимные (не путать с сексуальными) встречи и множество других дел.
Кроме того, я неизменно присутствовала (и присутствую) на всех деловых встречах и обедах господина Скоробогатова, причем иногда в качестве переводчицы, чаще же в качестве существа, не владеющего ни одним языком, включая родной. В таких случаях работали мои глаза, уши, мозги.
За все эти услуги я получала в фирме очень (ну просто очень) хорошую зарплату, позволяющую мне удовлетворять все мои не такие уж большие потребности.
Господин Скоробогатов в качестве мужа возил меня за границу работать и отдыхать, сопровождал меня в гости, в театры и всюду, куда следовало сопроводить.
В качестве патрона Константин Владимирович был выше всяких похвал, и работать мне с ним нравилось.
Правда, существовала еще одна обязанность, но она меня не тяготила, и я даже немного печалилась, когда мне приходило в голову, что, возможно, эту обязанность со мной разделяют еще пара-тройка девушек в офисе. А может, и нет. Поскольку всякий раз, когда дела вынуждали господина Скоробогатова расстаться со мной на длительное время, при встрече он вытворял такое, что невольно казалось — я единственная любовь всей его жизни.
Страшно хотелось в это поверить. Но я не могла себе позволить. Мне необходимо было сохранять внешнюю невозмутимость и внутреннюю стойкость.
Такова особенность нашего брака.
Беда в том, что мне все труднее скрывать истинное отношение к моему.., господину Скоробогатову.
Он же вел себя самым естественным образом: четко выдавал мне задания, строго спрашивал, охотно хвалил, щедро оплачивал. Пока мы жили в одной квартире, вносил свою долю в оплату счетов, исправно выполнял мужскую работу по дому.
Построив «домушку», Костя предложил мне переехать с ним, получив же решительный и безоговорочный отказ, взбесился, но не скандалил, а выехал и стал жить один.
Первый раз после разъезда навестил меня через месяц (к тому времени я так соскучилась, что не смогла сдержать радости и бросилась ему на шею, целуя куда попало и повизгивая от восторга), после чего появлялся регулярно. И наши ночи были полны нежности, доверия и.., любви.
Кажется, дело шло к тому, что рано или поздно я бы смирилась и переехала в «домушку», если бы…
* * *
Лето началось бурно, и уже в конце мая погода стояла такая, как обычно в июле. И тот день был тоже жаркий, безветренный и сухой.
Именно в этот день один из виднейших предпринимателей столицы хвастался новым загородным домом, пригласив кучу избранного народа. Естественно, я сопровождала моего «мистера Твистера» (владельца заводов, газет, пароходов и пр.). На сей раз в качестве жены.
Утром господин Скоробогатов заехал за мной. Он выглядел нарядным в легком светло-сером костюме и пестрой рубашке из натурального шелка. Ворот рубашки был расстегнут, открывая стройную загорелую шею, и мне расхотелось куда-либо ехать, а захотелось остаться дома и сидеть с Костей, обнявшись, на диване, пить пиво и спорить, что смотреть по телевизору.
Костя перехватил мой взгляд, и стало ясно, что ему тоже расхотелось ехать. И конечно же, он сразу рассердился, надулся и стал искать, к чему придраться. И нашел.
— Надеюсь, ты собираешься переодеваться? — брюзгливо спросил он.
— Нет, я уже одета.
Я не собиралась раздражаться на него и отвечала предельно благожелательно. Это его еще больше проняло.
— Ты решила ехать в домашнем платье?
— Я не ношу это платье дома.
— Для дома оно недостаточно хорошо, а на званый обед в самый раз?
— Во-первых, это платье достаточно хорошо для званого обеда; во-вторых, званый обед будет на даче; а в-третьих, я готова переодеться во что скажешь…
С этими словами я потянула вниз «молнию». В глазах Кости мелькнуло паническое выражение, он облизал мгновенно высохшие губы и махнул рукой:
