Я всегда любил штат Мэн, однако теперь я понимаю, что я ощущал определенную изолированность на протяжении летних сезонов, проведенных там. Конечно, была масса слуг, гувернеров и гувернанток, однако, хотя в Эйри имелось все, я никогда не брал уроков тенниса в клубе и не посещал парусного класса в яхт-клубе «Нортист-Харбор» вместе с другими детьми. Я никогда не был частью какой-то группы в отличие от большинства детей, родители которых проводили лето в Сил-Харборе. Я не уверен, что в то время осознавал то, что было упущено. Мне нравились французские гувернеры, которых отец выбрал в качестве наших компаньонов и которые прекрасно развлекали меня, однако это вряд ли было заменой компании детей моего возраста.
Я с теплом вспоминаю своих нянек, фактически гувернанток, которые взяли меня под свое крыло. Первой из них была Атта Альбертсон, по какой-то причине я называл ее «Бэйб», и она оставалась со мной до десятилетнего возраста. Во время Первой мировой войны она служила медсестрой в армии США на Филиппинах. Я помню, как впервые услышал от нее рассказы о замечательных свойствах плодов манго. Много лет спустя, во время своей первой поездки в Азию, я попробовал их, и они стали моим самым любимым фруктом. После Бэйб пришла Флоренс Скейлс, которую я называл «Пусс». Это была одна из добрейших и милейших женщин, которых можно было себе представить. Она читала мне вслух, в то время как я возился со своей коллекцией жуков.
Компаньонка моей сестры Регина Де Пармант, российская аристократка, семья которой бежала после революции, была красивой женщиной с темными волосами и темными глазами, она изысканно говорила по-французски, но могла едва изъясняться по-английски. Она была очень доброй и часто играла в настольную игру под названием Пеггати, в которой я достигал прекрасных результатов или думал, что достигал, поскольку она обычно подыгрывала мне.
Мои братья и сестра считали, что я слишком мал или молод, чтобы со мной стоило играть. Самая старшая - моя сестра Эбби, которую мы называли Бэбс, была старше меня на двенадцать лет. Когда я был еще маленьким, она уже была светской девушкой, выезжала из дома каждый вечер и возвращалась заполночь. Я помню, что раз или два она возвращалась домой утром, когда я надевал свои роликовые коньки и направлялся в школу. Следующим по возрасту был Джон, он был на два с половиной года моложе Бэбс и уже носил настоящие длинные брюки; пока мы были подростками, мы все носили бриджи и длинные носки, так что из-за длинных брюк я считал его почти принадлежащим миру взрослых. Нельсон и Лоране были также значительно старше меня, разница составляла семь и пять лет соответственно. А Уин, ближайший ко мне по возрасту, был старше меня на три года.
Интересно, насколько разными могут быть братья и сестры, несмотря на сходство воспитания и генетическую наследственность. Двое старших детей, Бэбс и Джон, несли отпечаток строгого воспитания самого отца и свойственной ему негибкости.
В моих самых ранних воспоминаниях Бэбс присутствует как уже ставшая бунтаркой, что в той или иной форме было характерно для нее на протяжении почти всей жизни. Ясно, что отец хотел, чтобы она, его первый ребенок, стала набожной христианкой и вела себя так, как, по его мнению, должна вести себя хорошо воспитанная дама. Он буквально обожал Бэбс, однако в своем стремлении к тому, чтобы она стала образцом скромности и доброты, постоянно досаждал ей лекциями о хорошем поведении и о тех обязательствах, которые накладывает богатство. Бэбс и слышать не хотела ни о том, ни о другом. Если отец хотел, чтобы она что-то сделала, то она отказывалась или делала противоположное. Например, отец серьезно осуждал употребление спиртного и табака и предложил каждому из нас по 2,5 тыс. долл., если мы не будем курить до двадцати одного года, и еще 2,5 тыс. долл., если мы продолжим свое воздержание вплоть до двадцати пяти лет. Это была значительная сумма с учетом тех денег на карманные расходы, которые мы получали. Я думаю, что Бэбс даже и не пыталась воздерживаться от табака. Она открыто и с вызовом курила прямо перед родителями.
