…Девушка была похожа на тростниковую флейту. И еще — на рубин под дождем. В темноте он казался черным, но стоило капле света или влаги попасть на его грани — рубин оживал, становился теплым и густым, как малиновое вино.
— Зачем мне это нужно? — Ее волосы рассыпались по плечам, а глаза казались пьяными…
— Ты изумительна…
— Мне это не нужно…
— Ты изумительна…
— Разве? Ну да, волосы. Если постричь, я буду самая обыкновенная.
— Не-а.
— Не знаю, что мне Нужно.
— Тебе нужен я.
— Ты много на себя берешь.
— Сколько могу. Она закрыла глаза:
— Ты знаешь, мне вода снилась. Мутная. Будто я по пояс в этой воде… Ты понимаешь в снах?
— Не всегда.
— Это, говорят, к болезни. Или — к разочарованию.
— Почти одно и то же. Боишься?
— Боюсь. И так горло болит.
— Пройдет.
— У меня давно болит.
— Леченая ангина проходит за семь дней, а нелеченая — аж за неделю.
— Все шутишь… Гланды, наверное, нужно вырывать. А это больно.
— Не-а. Глотать потом немного больно, а так — неприятно просто.
— Ничего себе — неприятно просто…
— Нужно, когда рвут, дышать по-собачьи, животом, в полвздоха.
— Я не хочу по-собачьи…
…А глаза ее вдруг стали как горный хрусталь…
— Я замерзла… Я почему-то постоянно мерзну… Ты тоже?..
— Да…
…Она была как тростниковая флейта…
— …Я тебя измучила…
— Мне очень хорошо с тобой.
— Все ты врешь. Просто… Просто не могу расслабиться.
— Почему?
— Потому. Я не очень подхожу для этой роли…
— Какой роли?..
— Интересно, а что ты будешь врать сегодня дома?
— Я не буду врать.
— Прекрати…
— Просто — недоговариваю… — Он потянулся к ее волосам…
— Не надо. Не хочу. Тебе плохо со мной, и я ничего не могу поделать…
— Почему?..
— Не знаю. И так себя примеряю, и так… Ты же все равно не мой.
— Твой.
— Ага. И чей-то еще.
— Да.
— Вот так… И погода эта дурацкая…
— Хочешь снега?
— Хочу.
— Это запросто…
— Хочу. Много. Чтобы засыпал все… Чтобы елка была, и серпантин, и дом теплый, и музыка пусть играет, и шампанское…
