А теперь — продлить время.
Магистр нажал кнопку:
— Герман, зайдите ко мне.
— Да, Магистр.
Герман был полной противоположностью Валериана. Лицо невозмутимо, кажется, абсолютно лишено всякой индивидуальности, но если присмотреться — эта беспристрастность достигалась постоянным внутренним напряжением. Герман был личным приоритетом Магистра; именно его Магистр опасался больше других.
Единственной гарантией того, что Герман не сыграет свою игру, было абсолютное знание им структуры и особенностей Замка: выйти из-под этих сводов можно было только в смерть.
— Присаживайся.
Герман устроился в кресле.
— Что Альбер?
— Ваши предположения полностью подтвердились. Альбер решил сыграть сам.
Мое появление его задело. Лицо он проконтролировал, а вот движение зрачков — не успел.
— Он давно уже готов к своей игре. Ждать, когда он сам начнет банковать, — бездарно и опасно. Твое появление просто активизировало его внутреннюю готовность.
— Вы назвали ему сумму ставки?
— Да. И он может сорвать банк. Но… Это будет… Как инженер из хрущобы, выигравший в казино сотню тысяч баксов. Ни в карман положить, ни под полу засунуть. Кто сможет уйти с таким выигрышем живым?.. Он принесет его нам, в собственном клювике.
— Или — Кришне.
— Да?.. Пусть делает игру. Твои люди контролируют его достаточно плотно?
— Такого опытного оперативника сажать на «короткий поводок» нельзя. Он на «длинном». Просчитаны все его возможные контакты…
— А невозможные?
— Мы имеем дело с очень талантливым человеком. Гарантия контроля — пятьдесят на пятьдесят. Тем не менее он исправно отработает свою функцию. По предложенному сценарию.
— Он не догадается, что его играют втемную?
— А если и так? Постарается проскочить. Очень опытен, талантлив, незаурядно честолюбив. Проколов практически не допускает. Иметь его в противниках — смертельно опасно. Ho отработает так, как нужно вам. Альбер сам решил лезть в мышеловку; его активность привлечет Гончарова… Пока эти два аса будут играть в кошки-мышки, мы сумеем достичь все, что запланировали.
— Валериан подсел с расшифровкой.
— Надолго?
— Ему нужно… озарение, — скривился Магистр.
— Снимать его с материала сейчас бессмысленно. Он по уши в «теме».
— Я и не снимал. Просто… Конкретизировал.
— Задачу?
— Сроки.
Герман задумался на секунду, произнес:
— Я слушаю, Магистр.
— Мне нужен киллер.
— Уточните.
— Снайпер. Высокий профессионал.
— Снайпер оперативный или «дальнобойщик»?
— Скорее второе. И еще — это должен быть «ликвидный товар».
— Все они смертники… Вот только — снайперов такой квалификации, особенно «дальнобойшиков», по пальцам можно пересчитать. И хозяева их берегут.
— А все же… Нужно, чтобы молчал, как камень.
— Найдем. Как быстро отыскать?
— Немедленно.
Герман подумал мгновение:
— Среди славян так скоро не получится. Да и не нужно… Поискать на Востоке?
— Да пусть будет хоть негр преклонных годов, лишь бы умел стрелять и концов никаких не оставил! Совсем!
— Кого устранять?
Магистр положил перед Германом фото.
— Ну что ж… Тому, кто получает пулю, деньги уже не нужны, — прокомментировал тот.
— Это даст нам не просто время, а почти неограниченное время.
— Неограниченного времени не бывает.
— Нам хватит. Тем более и Валериан знает теперь свой срок. — Магистр быстро взглянул на бесстрастное лицо Германа:
— Думаешь о том, кто отмерит твой?
— Нет. О том, кто уже отмерил наши.
* * *
Магнитофон звучал скорее фоном. Слов песни Али не понимал. Он не знал русского языка. Когда Мохаммад Латиф обратился к нему, он только плечами пожал: почему нет? Работа — она везде работа.
Мороз вдруг упал нешуточный, а сколько придется ждать — неизвестно. Но он привык. Порою в горах ему приходилось лежать недвижно сутками; казалось, тело застывало настолько, что теряло всякую способность шевелиться, но когда возникала необходимость, он делал выстрел. Единственный. Смертельный.
Более всего он гордился недавним поединком с неведомым снайпером. Про себя Али прозвал его Шайтан. Это был великий стрелок, но он был западный человек, это Али чуял, и потому не мог не победить. Западным людям не хватает терпения.
Ему хватило. Он застыл как камень и лежал без движения, без сна почти двадцать часов, всматриваясь в щемящую синеву снега… Он знал — противник здесь, рядом.
