— Гони! «Уазик» трогается и плавно вписывается в поток машин.
Мысли летят, как ястребы на добычу.
— Далеко ехать?.. — спрашивает Колян, и в голосе его .я не слышу особой озабоченности оттого, что пассажир возвратился с этаким «довеском».
— Не смущает? — киваю на так и не пришедшего в себя парня.
— А чего, — пожимает плечами Колян. — Я не из пужливых. Да и шесть сотен баксов за прогулку до Москвы — не платят. Только, командир…
— Да?
— Ни в какие дрязги мне вписываться вовсе ни к чему. Я с войны автомат в руки не брал и матери обещал, что не возьму.
— С какой войны?
— Известно, с афганской. Для нынешней чеченской кампании — староват. Да и сбежал бы с нее. Тогда хоть вроде за страну воевали, а теперь за что? Не люблю непоняток. Это я к тому, командир… До места я тебя с «грузом» доставлю, раз уж подрядился, и — разъехались. У тебя — своя дорога, у меня — своя… Уговор?
— Уговор.
— Ну и ладно. Так куда рулить?
Мысли бегут быстро… Куда? Ленку, скорее всего, повязали ребята, подобные этим. Из-за меня. Где их теперь искать — Бог весть, ну да все же надеюсь, мне удастся разговорить этого бойца-гвардейца, как в себя придет. Так куда рулить?..
К «Галине», фирма — одна из самых крутых в Москве, и если Ленка Одинцова действительно подруга президентши, то прорвемся. Скорее всего она к ней и направилась: вряд ли с баулом оружия и боеприпасов попилила домой… Вот только адрес… Где-то в центре… Ну да, за Никитскими…
— Давай пока прямо, потом будет развязка, оттуда — налево…
— Разберемся…
Рядом с машинами, припаркованными у подъезда, Колянов «уазик» выглядел бы просто сиротой, если бы не притерся внаглую рядом с «ниссаном» и «понтиаком», да так, будто тут только его и ждали.
Выбираюсь из бибики. Открываю дверцу, оглядываюсь на Коляна. Его даже просить не нужно: подхватываем вдвоем пленного и тащим будто закадычного, но изрядно подвыпившего друга к ограде особнячка. Давлю звонок; появляется привратник:, — Вам чего, ребята?
— Нам Галю Вострякову.
Привратник окидывает нас взглядом, говорит в домофон:
— Поликаныч, подойди.
Поликаныч, тяжелый, здоровенный мужик, выходит из дверей особнячка, смотрит на меня тяжелым взглядом матерого «девятошника», произносит:
— А что надо?
— Шоколада! Свяжись быстро с шефиней, скажи, с Леной Одинцовой — беда!
— С Аленкой? — Мужик открыл ворота. — Заноси. В коридоре подождете.
Колян вопросительно смотрит на меня. Внутрь ему идти страсть как не хочется, и я его понимаю:
— Спасибо, Николай. Ты здорово помог. Удачи тебе. И матушке — здоровья.
— Да чего… Я бы… Только сам знаешь, время какое… Да и обещал я.
— Бывай, — жму руку Коляну. — Удачи.
— И тебе тоже. Вроде — одного поля ягоды. В Афгане служил?
— Не-а. Южнее.
— А чего там южнее-то?
— Африка.
— Жарко приходилось?
— По-разному.
— Удачи, брат.
— Спасибо.
Колян развернулся, неторопливо подошел к машине; мотор он не глушил, приветственно махнул мне рукой, хлопнул дверцей и влился в поток спешащих по своим, все больше денежным, делам «москвичей» о четырех колесах…
А я остался сидеть под присмотром двух охранников в «комби» в самом что ни на есть «предбаннике». Никаких жаждущих туристов здесь нет и в помине: центральный офис «Галины» предназначается исключительно для проведения переговоров с солидными клиентами. Я — как раз такой.
Вообще-то в другие времена «наехал» бы на «девятошника» так, что он сразу бы понял: вести меня нужно к президенту, никак не ниже, минуя секретарш и референтов. Но-у каждого своя работа, и достоинство любого человека нужно уважать независимо от места, которое он занимает. Вполне возможно, какой-нибудь безымянный пастух или электрик куда более удачлив в жизни, чем все тринадцать пресловутых банкиров, возможно, именно он нашел в себе мудрость быть счастливым…
