— Как-то ты это невесело произнес… Наверное, финансовый полководец из тебя не выйдет…
— Почему это?
— А для тебя люди — важнее денег.
— Да. И это нормально.
— Знаешь… Человек, который мыслит о деньгах, как о легионерах, постепенно сам станет легионером денег… И найдет среди них своего цезаря.
Своего золотого божка.
— Молоха?..
— Да. И будет служить ему — и больше никому.
— Ленка, не усложняй…
— Ладно, не буду. Может, твои предположения и верны… — произносит девушка, но совсем неуверенно…
* * *
…А я гляжу на несущиеся за окном снежинки. И — вспоминаю свой недавний сон. И — давний… Белый, с алым паукообразным крестом, плащ Великого Мастера несется под сводами Замка, будто снежный смерч, заставляя рыцарей и командоров замирать ледяными статуями… Перстень падает в мутные мартовские воды реки, по которой плывет пепел могущественнейших людей столетия… Темные пролеты лестниц, ведущих в никуда… Громада Банка, его зеркально-тонированная поверхность отражает свет, как отражают его стекла «шопов», «маркетов», ночных клубов, как отражает его сталь клинков, глаза манекенов, марионеток, кукол…
И девушка смотрит на меня глазами маленького ребенка, которого так хочется защищать от всех мыслимых бед, и сегодня, и всегда… И для меня потерять ее сейчас — уже страшнее, чем потерять все остальное… А как выбраться из всей этой бодяги?
Придумаю. Будет день, будет и песня. Тем более утро вечера мудренее!
— Дорохов, — тихо произносит девушка, — а что же тогда все-таки Грааль?..
Снежинки за окном на миг блистают в случайном свете и пропадают. Впереди ночь, и ее еще предстоит прожить.
Снежные заряды неслись в ночь, вихрились и пропадали там, где темной смутной стеной стоял бор.
Переменчивый месяц… Будто взгляд Азазелло — один глаз карий, южный, ласковый, как оттепель, другой… Другой — косит куда-то, а то и вовсе смотрит пустым бельмом, нежитью…
Магистр отошел от окна. Хотя стекла и были бронированными, двойными, он не забыл ошибку Кришны. И еще его пугал этот дальний лес… Просто пугал — и все.
Магистр подошел к бару, налил себе в хрустальный стакан водки, выпил, запил виноградным соком. По телу побежало тепло, а во рту остался сладкий привкус мускатного винограда.
Он думал о проведенной операции. Как ни странно, пока все складывалось — тьфу, тьфу… Деньги Кришны так нигде и не проявились, значит… Значит, только он один и знал доступ к этому Эльдорадо, к этим столбикам цифр, которым вполне по силам отобрать власть у Замка…
Бран, наивысший приоритет Замка, Магистра не беспокоил. По-видимому, ему хватало хлопот по политике: перестановки в правительстве занимали все его время, и упускать нужные рычаги было бы совсем глупо…
Магистр уже получил информацию о событиях в Лазурном, но, как ни странно, это его не сильно взволновало. Скорее всего подключились люди Гончего; сам Дорохов исчез, бегать по стране в ее нынешнем состоянии можно вечно, да Магистру и не хотелось думать об этом «призраке». Если бы финансист хоть что-то знал, он бы уже действовал. Тем не менее он, Магистр, подумает о его окончательной переправке за Лету. Как и о другом — Альбере. Магистр уже связался с криминалами — и со славянами, и с «пиковыми», и с «чехами»…
Назначенный приз Должен их вдохновить. А «оперативные возможности» криминалов нередко превосходят подобные в МВД. Деньги и страх — более действенные стимулы, чем «чувство долга». Куда более действенные. Как только Дорохов и Альбер исчезнут навсегда, станет спокойнее. Призракам не место среди живых.
И еще одно — устранение Гончего. Чтобы он и его люди не могли помешать Замку уже нигде и никогда. Разработал эту операцию сам Магистр и относился к делу спокойно: ничто не предвещало неожиданностей, Гончарова должны убрать уже сегодня ночью. Секунду подумав, не упустил ли чего, Магистр поднял трубку аппарата связи:
— Приоритет Магистр.
— Вас слушают.
— Затравите Гончего.
— Есть.
Все должно пройти чисто.
Правда, что-то подспудно тревожило, он никак не мог ухватить нечто важное из своих ощущений… Никак. Возможно, он просто устал. Даже скорее всего.
Последнее время он работал с перегрузкой. С огромной перегрузкой. И мысли его текли вяло, неспешно, без прежнего азарта, и во всем теле чувствовал он ту ленцу, какая бывает при затяжной, пере-падной весне… Нужно просто поспать. И — расслабиться. Он поднял трубку:
