Лена проснулась, когда мы уже въезжали в Краснореченск. Восемь часов я выжимал из машины всю ее мощь, и отечественная таратайка не подвела. Скорее всего потому, что сие был, судя по отделке, экспортный вариант. Нет, мы точно «страна чудес»: целые коллективы специализировались несколько лет на том, что их работники, совершенно честно заполучив с покупателя деньги, сажали его рядом в самолет, неслись куда-нибудь в Чехию или Словакию, покупали там совершенно нашенский автомобиль, гнали его обратно, расплачиваясь по дороге с гаишниками, мелким рэкетом, массой прихлебателей, и доставляли наконец заветный «агрегат» к месту пристанища-обиталища счастливого владельца. И весь фокус заключался в том, что приобретенная таким образом машина, со всей оформиловкой и вышеупомянутой бодягой, с процентом фирмы-перегонщика и просто жратвой и пивом, выпитым новым автомобиле-владельцем на нервной почве за время транспортировки на своих колесах, обходилась на порядок дешевле, чем приобретенная за соседним углом у «официального дилера». Не говоря уже о качестве, вернее, о его полном отсутствии в случае приобретения авто у последнего. Нет, обычная схема, называемая «Русский бизнес»: украсть ящик водки, продать, а деньги — пропить, только в малой мере, я бы сказал, конспективно, отражает все прелести и тонкости этого непростого и небезопасного занятия на отечественных подзолистых, бурых, глиноземных и неунавоженных почвах…
Русь-тройка, куда ты мчишься?.. И, как справедливо указывал Василий Макарович Шукшин в одном из рассказов, — в коляске-то жулик! Или — Николай Васильевич Гоголь, самый прозорливый мистик тысячелетия, из обладавших литературным даром, был прав, и «русская правда» всегда будет произрастать через чертополох чичиковых, коробочек, маниловых, и полет ее тройки будет стремителен и неудержим только по дорогам, являющимся для всех «цивилизованных» неудобьем, бедой, напастью?.. Бог знает.
— Где мы? — спросила девушка, открыв слипшиеся от сна веки.
— Ну вы и дрыхнуть горазды, милая барышня. Как там в песне поется? «А я кровать твою воблой обвешу, чтобы слаще был девичий сон…» Что снилось?
— Ты знаешь — ничего, — удивленно произнесла Лена.
— И это радует.
Первое время, как только выехали, девушка была напряжена, поминутно оглядывалась в оконце заднего вида, потом как-то обмякла, свернулась клубочком на заднем сиденье и уснула. А я был рад, что намедни мы весь день не вылезали из постели: голова была ясной и свежей, а вести машину на такой скорости, ночью, по гололеду с мокрым снегом — занятие не самое безопасное для усталого человека.
— Так где мы все-таки?
— Подъезжаем к Краснореченску.
— Ого! А зачем нам сюда?
— Видишь ли, зайка, вообще-то мы направляемся в Москву.
— Ну об этом-то я догадалась.
— Ты просто экстрасенс какой-то!
— А чего — таким крюком, через Краснореченск, а не через Приморск?
— Милая барышня, события, имевшие место быть в Лазурном, произошли все-таки на территории Приморского края; сейчас в Лазурном, Раздольной и всех близлежащих палестинах служивых чинов больше, чем заслуженных клопов в диване одесской коммуналки… Пройдет усиление и по Приморску. Это — первый факт.
Второй… Второй — участок железной дороги от Приморска к Москве хотя и краем, а цепляет «нэ-залэжну»… А это значит — пограничники, таможня и прочая мутота… А самолет без документов и с оружием исключен сразу. Тем более, что в сопутствующих обстоятельствах без «железяк» я точно почувствую себя сиротой…
— У тебя что, вообще никаких документов?
— Абсолютно. Даже, как ты могла заметить, татуировок нет.
— Зато — «гайка». У братвы вполне сойдешь за своего.
— Это вряд ли. «Базаром» не владею.
Перстень я запрятал подальше — от греха. В дороге всякое бывает. Вдруг да встретится искусствовед-практик со стволом на кармане и самыми сугубыми намерениями? Вот только чего к нашим приключениям сейчас не хватает, так это разборок с краснореченской братвой по поводу экспроприации у лоха мутного «рыжей гайки», кою он, фраер, носил внагляк и по понятиям!..
— Так из Краснореченска до Москвы — больше суток.
