— Как Геркулес? — спросил он.
— Какой там Геркулес, он несовершеннолетний мальчик по сравнению с тобой. Впрочем, — тут вдруг она улыбнулась, — я это могу утверждать только в теории — он тебе давно уже не конкурент.
— Почему же? Его ведь приравняли к богам, а боги, как известно, вечны. Вот спустится со своего Олимпа и отобьет тебя у меня.
— Ну-ну, сладкий, мой золотой, не отобьет. Пока, во всяком случае.
— Пока? — удивленно вскинул он брови. — И надолго ли?
— Это от тебя тоже зависит.
— Это от нас обоих зависит…
— Тогда, — Жанна повернулась и склонилась над ним, — расскажи мне о тех женщинах, которые у тебя были, а я себя с ними сравню и подумаю, есть ли у меня шанс с ними посоревноваться.
— Что, о всех? — усмехнулся Влад. — Так и ночи не хватит.
— Ну зачем о всех?
— Ну, — Влад приподнялся и сел на постели, поджав под себя ноги, — если так уж хочешь, расскажу. Была, конечно, и любовь, как же без нее, до стольких лет дожил, нельзя за такой долгий срок от ранней юности до зрелого возраста без нее обойтись. Была до боли, до мучений. Переживал, страдал, казалось, что мир рушится, в прах рассыпается, ночами не спал, все во мне вызывало слезы: стоило прослушать какую-нибудь глупую песенку, не говоря уже о происходящих более серьезных вещах, — и катились они градом по щекам — только успевал размазывать. Но ничего, прошло. Любовь — то же быстрое течение реки: можно нестись по этому потоку на плоту и разбиться о каменистые пороги, а можно и вовремя выскочить на берег.
— Да, — заметила Жанна, — но можно попасть и в море.
— Можно, — согласился Влад, — мне не удалось. Не знаю, действительно ли это было столь сильное чувство, — наверное, нет, иначе бы не прошло, скорее, я себе сам все придумал, благо была долгая разлука и, соответственно, масса времени, вот и намечтал себе несуществующее, тем паче фотографии, письма, звонки…
— Фотографии? Покажешь?
— Увы, — развел он руками, — как отказ обидный услышал, все фотографии и письма собрал вместе, связал веревочкой и — в мусоропровод.
— А что же случилось? — Насколько его тяготила эта беседа, настолько, казалось, ее занимала.
— Да ничего. Уехала на год, я ее прождал почти честно — ну, всего пару раз изменил, но по пьяной лавочке, ничего серьезного, так что это не в счет, — а она, возвратившись, заявляет: извини, мы друг другу не подходим. А я ее с розами встречал — ну так этими розами по морде и отхлестал.
— Молодец, — рассмеялась Жанна. — А потом?
— А потом помучился с месяц, да все и прошло. Как прошло — так прибежала: прости, мол, дорогой, любимый, только ты, никто другой, ты — смысл моей жизни, ты — навсегда, и так далее. Но я ведь сознательно уже убил все внутри себя, что было, и реанимировать это, честно говоря, не хотелось. Так подобру-поздорову и разошлись.
— А что, оказывается, — она с удивлением взглянула на Влада, — любовь можно сознательно убить?
— Если выбор заключается только в том, чтобы осуществить свое стремление быть вместе с другим человеком или же разрезать себе вены, то лучше отыскать иной выход.
— Понятно. А больше никто след не оставил?
— Ну почему же. Если напрячься и вспомнить, то многих можно помянуть добрым словом. Иногда я думаю, что мне в определенном смысле повезло — у меня были все женщины, о которых мечтают мужчины, — самая совершенная и красивая, далее — самая изощренная в сексе, нет, термин несколько неправильный, наверное, та, с которой в постели мне было необыкновенно хорошо, пожалуй, это и называется «полной сексуальной совместимостью», и, наконец, третья, которая меня очень сильно любила.
— Ого! — сказала она. — Так это более чем достаточно. Чего же тебе не хватало?
— Как ты говоришь, гармонии, очевидно. Если ты спрашиваешь меня об идеале, то он будет, пожалуй, таким: красивейшая женщина, которая меня до безумия любит и которой очень нравится заниматься со мной сексом. Или нет, скорее — та женщина, которая меня любит, обладает волшебной красотой и которой нравится заниматься со мной сексом больше, чем с иными.
— Так, значит, любовь все-таки на первом месте?
— Да, правильно, на первом. Красота с годами увядает, секс с одним и тем же человеком приедается, любовь остается.
