Люда сурово укорила, не одобряя мой выпад:
— Не передергивайте, Яна Ивановна! Мы же о вас печемся! Чтобы вам лучше жилось! Вы еще молодая женщина, а уже крест на себе поставили, так нельзя!
Чтобы прекратить эту навязчивую, загнавшую меня в угол, опеку, я коварно напомнила:
— А кто книги оставил без присмотра? Сейчас половины фонда недосчитаемся!
Дамы возмутились:
— Да мы на страже Марью Степановну оставили! Мимо нее мышь не прошуршит, не то что читатель с книжкой! — но на рабочие места всё же отправились, обсуждая сделанный мне подарок и мои неосторожные слова.
Устало сев за стол, я невидящим взглядом уставилась в голубовато мерцающий монитор. Что это такое? Зачем мне приписывают этого мальчугана? Даже если бы он был постарше, или я помоложе, у нас с ним ничего не вышло — слишком мы разные. Я скромная библиотекарша, к тому же с печальным жизненным опытом, а он супермен и, я уверена, у него наверняка имеется роскошная девица не чета мне. А, возможно, и не одна. Хотя есть еще один вариант: ему надоели миленькие молоденькие личики и захотелось чего-нибудь репно-редичного. Деликатесы в больших количествах ведь приедаются.
Вечером проводили диспут для старшеклассников. Показывали им портреты великих людей. Оказалось, что современные школьники не знают практически никого. Ни Толстого, ни Достоевского, ни Леонардо да Винчи, ни Микеланджело, ни Менделеева. Единственный, кто удостоился чести быть опознанным — Александр Сергеевич Пушкин. Его узнали все. По бакенбардам.
После ухода детей я сокрушенно спросила у Люды:
— Как ты думаешь, это недостаток преподавания или просто время такое?
Она хмуро пробормотала, не считая нужным дипломатничать:
— Да это школа у нас такая, рабочее-крестьянская. Вы же знаете, что все, кто хотел из своих детей нормальных людей сделать, отдал их в городские лицеи или гимназии, а в нашей школе учат по остаточному принципу — тех, кто остался. Из нашей школы в вузы единицы прорываются. Да и то по блату.
Мои детишки тоже учились в этой школе, и я тяжело вздохнула, приняв ее слова как упрек в собственной родительской нерадивости.
Закрыв библиотеку и сдав ее на охрану, к дому подошла уже в десять часов. Открыла железную дверь подъезда и по нервам ударило неприятное предчувствие. Постаралась поскорее подняться по неосвещенной лестнице, не искушая судьбу. На моем этаже мне навстречу двинулась темная фигура, заставив сердце испуганно забиться. Но прозвучал голос, и от сердца отлегло, но зато захлестнул порыв горячей злости.
— Где ты шатаешься, Яна? Я тебя здесь три часа уже жду.
Михаил, черти бы его драли!
— Какого дьявола ты меня пугаешь? Шел бы к подруге и развлекался с ней! Выпить, что ли, не с кем?
Он нахально возмутился:
— Не хочу я ни с кем пить, я с тобой жить хочу!
Я молча обошла его, как фонарный столб. Это было неосмотрительно, потому что он схватил меня в охапку, притиснул к стене и стал мять, пытаясь добраться до губ. Силой я никогда не отличалась, это ведь не ум, поэтому несколько испугалась. В его напоре были страсть и злость — убийственное сочетание. К тому же от него сильно разило перегаром. Я изо всех сил пихнула его:
— Отстань, скотина! Или кричать буду!
Он даже не шелохнулся. Тогда мне пришлось применить очень неприятный для насильников приемчик. Извернувшись, я ударила его коленом в пах. Он согнулся пополам, а я быстро рванула к себе, на ходу вынимая ключ из кармана и молясь, чтобы экс не опомнился как можно дольше. Стремительно вставив ключ в замок, распахнула дверь. Услышав тяжелый топот ног за спиной, успела захлопнуть ее за мгновенье до того, как в нее ударилось тяжелое тело разъяренного мужчины.
Прислонившись к дверям, с трудом перевела дух. Ну и ну! И часто он мне такие спектакли устраивать будет? Хорошо, что мальчишки у родителей, а то было бы вдвойне противно.
После перенесенного стресса не могла уснуть всю ночь, прикидывая, обращаться за помощью к нашему участковому или нет. Поразмыслив, от этой идеи отказалась: стыдно, тем паче что участковый у нас совсем молоденький, только-только после армии. Решила обойтись своими силами. Представив, как покупаю электрошокер и угощаю подлюгу мощным разрядом нервно-паралитического действия, сразу повеселела. Конечно, вряд ли я когда-нибудь так поступлю, но одна мысль об этом так славненько греет душу!
