Семейные кланы — это лишь один из элементов сложнейшего социально-политического организма традиционной вьетнамской общины. Хоть и медленно, но внутреннее устройство этого организма менялось.
Все жители деревни раньше делились на полноправных и неполноправных. Первая группа включала всех мужчин старше 18 лет, при условии, что они коренные жители деревни и имеют в ней хоть какую-нибудь недвижимость. Особым уважением и почетом пользовались старцы. Они обладали преимущественным голосом и решении деревенских дел. Каждый полноправный общинпик, достигнув 50–55 лет, автоматически входил в разряд старцев, становился членом совета старцев. В разряд неполноправных входила безземельная беднота и пришлые. По обычаю, в число полноправных принимали только тех, чья семья прожила в данной общине не менее трех поколений.
Очевидно, что даже в этой структуре и даже формально сельская феодальная демократия предусматривала неравенство. А если отвлечься от формальных титулов, то какое равенство могло быть между помещиком и малоземельным собственником?
Община делилась на тхоны (деревни), те, в свою очередь, — на сомы, группы домов ближайших соседей. Были еще более мелкие деления — иго, которые включали 4–5 дворов. Эти остатки традиционного административно-территориального деления живы и по сей день.
Существовала в старой деревне и очень своеобразная форма организации людей — зиап. Никто не может точно сказать, по какому принципу она составлялась. Играли здесь роль и родственные, и соседские связи, и общее поклонение какому-нибудь допотопному божеству или духу. Но главной функцией зиапа опять же была взаимопомощь. Зиап не был официальной организацией деревни, а исключительно общественной, добровольной. Интересно, что роль члена зиапа (а в него входили только мужчины) определялась его стажем пребывания в зиапе. Родители спешили записать в зиап своего малолетнего сынишку, платили за него взносы, и к совершеннолетию он имел уже больше прав, чем иной взрослый новичок.
На добровольном принципе строились группировки фе — своеобразные «клубы». В них вступали по интересам и положению. Самой престижной считалась «фе грамотеев», которая объединяла «сельскую интеллигенцию» тех времен. Ремесленники, имеющие одну профессию, собирались в фыонги (цехи), а если в деревне было мало ремесленников разных специальностей, то они создавали «союз мастеровых» — хой. Были и союзы торговцев. Они обсуждали, где и по какой цене лучше продать товары. Все эти люди деревни — «грамотеи», ремесленники и торговцы — оставались крестьянами. Их семьи занимались земледелием, да и сами они в страду выходили на поля.
Все эти сложные, многогранные коллективные связи были замкнуты здесь в рамках сравнительно. небольшой ячейки общества. Ни одна из перечисленных родовых, официальных и добровольных организаций не выходила i.i границы общины.
Круговая порука общинников обязана и особенностям земледелия. Нельзя вырастить рис, не построив общей ирригационной системы. Один человек не может оградить свое поле от бушующего речного потока в сезон дождей. А если дамбу реки прорвало, то всем в деревне грозит смертельная катастрофа.
Территориальные рамки взаимопомощи ограничены. Она теснее между ближайшими соседями и ослабевает с удаленностью людей друг от друга. Даже сейчас в провинции Тхайбинь поле считается далеким и невыгодным, если до него от дома один километр. Когда вьетнамская община только складывалась, то ее границы определялись стихийно, реальной возможностью наладить взаимопомощь при примитивном уровне развития производительных сил. На Юге, заселенном вьетнамцами спустя много веков, община в два, три, а то и в четыре раза крупнее северовьетнамской. И на Севере со временем происходило слияние малых общин.
