Кутергин открыл глаза: над ним простирался зеленый полог тропического леса. Переплетение лиан, яркая зелень лишайников на высоченных стволах, мясистые листья незнакомых растений. Воздух был влажным и душным, как в парной. Сам русский полулежал в большой корзине без крышки, укрепленной на боку огромного животного, продиравшегося сквозь заросли. Приподнявшись, капитан увидел голую спину Мунны, сидевшего на загривке большого слона. В руках юноша держал железный анкас - похожий на багор толстый крюк, которым он время от времени ударял стона по голове, понуждая его двигаться быстрее.
Услышав, как завозился пассажир, Мунна обернулся и показал в улыбке белые зубы:
- Сахиб?
- Долго я спал? - поинтересовался Федор Андреевич.
- Долго, сахиб. - Мунна опять улыбнулся. - Вода и провизия в корзине.
- Куда мы едем? - не унимался капитан.
- К реке, сахиб, к реке. Если слон устанет, пересядем на другого.
- Сколько он проходит в день? - Кутергин слегка похлопал ладонью по морщинистой, пыльной и жесткой коже мастодонта.
- До пятидесяти миль, сахиб.
«Примерно шестьдесят верст, - прикинул Федор Андреевич. - Сколько же мы уже отмахали таким манером?»
- Уже много прошли, сахиб, - словно подслушав его мысли, сказал Мунна. - Скоро река, там сядем на лодку.
- И куда поплывем?
- К морю, сахиб, к морю. Мирт идет туда.
Есть не хотелось, но капитан заставил себя пожевать лепешки и запил их водой. Трясло и качало в корзине просто ужасно, хуже, чем на море, однако зелье Великих Хранителей еще продолжало действовать, и вновь навалилась дрема. Устроившись поудобнее, Федор Андреевич смежил веки и провалился в сон.
Разбудили его в сумерках. Помогли выбраться из корзины и повели к реке. Там у длинной узкой лодки ждал пожилой чернобородый индус в грязной набедренной повязке. Мунна обменялся с ним несколькими словами, пассажиров приняли на борт и устроили под навесом из широких листьев. Лодочник оттолкнулся от берега шестом, и суденышко заскользило по темной воде, разрезая острым носом отражение первых звезд.
- А как же слон? - поинтересовался капитан.
- Его отведет другой махаут, - улыбнулся Мунна. - Другой погонщик. Не беспокойся, сахиб...
Через два дня они приплыли к большому городу. Лодка причалила на окраине, спрятавшись среди таких же посудин. Мунна попросил Кутергина подождать и убежал, оставив его в обществе неразговорчивого лодочника. Да как им говорить, если они не понимали друг друга и могли объясниться лишь при помощи жестов? К тому же за время скитаний Федор Андреевич успел узнать, что многие привычные европейцам жесты имеют для азиатов совершенно иное значение.
Вернулся юноша ближе к полудню. На голове он принес тюк с одеждой для русского: европейского покроя, не слишком дорогой, однако вполне приличной. Нашлись также белье, рубашка, галстук и обувь. Капитан переоделся и с помощью Мунны подстриг перед осколком зеркальца бороду и волосы.
- Мы отвезем тебя в порт, сахиб, - виновато сообщил юноша. - Тебе нужно сесть на корабль.
- Что произошло?
- Мирта нет здесь, - вздохнул Мунна. - Он уже в открытом море. Пленник с ним.
- М-да. - Капитан был ошарашен.
Проделать такой долгий путь и оказаться у разбитого корыта. Куда, черт его раздери, направился проклятый Желтый человек? Что делать разбойнику из знойной пустыни в теплых южных морях, какая нужда заставила его нестись вместе со слепым Шейхом под парусами в неведомую даль?
- Куда они плывут? - мрачно спросил он у индуса.
- К арабам, - ответил тот, и Федор Андреевич удивленно покачал головой: ничего себе, Синдбад-мореход, с легкостью сменяющий седло ахалтекинца на шаткую палубу. Делать нечего, придется и ему отправляться следом. - Тебе приготовили бумаги. - Мунна почтительно подал русскому несколько листков.
Капитан развернул их. Британская колониальная администрация заверяла, что податель сего является представителем французской торговой фирмы Жаном-Батистом Рамьером, ведущим дела с английскими купцами в Индии. Еще имелось два письма на неизвестном языке. Юноша объяснил: первое нужно отдать капитану корабля, а второе тому, кого он укажет. Имущество русского составляли небольшой двуствольный пистолет, складной нож, увесистый кожаный мешочек с золотом Али-Резы и смена белья, принесенного индусом. Все быстро уложили в саквояж, и Мунна велел лодочнику грести в порт. Где единоверцы Великих Хранителей добыли бумаги, Федор Андреевич решил не выспрашивать: все равно не скажут, а умный и сам догадается - в любом английском доме есть индийские слуги. Весь вопрос в том, кому они служат?
