Туллию, отправившемуся на поиски Марианины, удается ее спасти. Когда он вырывает жертву из рук своего отца, тот решительно оправдывает свои деяния. Он ничем не отличается от Господа Бога, который из года в год отыскивает выделяющихся из общего ряда людей, одного за другим их уничтожает, а затем из разрозненных частей создает целостную общность, наделенную знанием. Целостная общность науки или мудрости — исток существования, суть природы и венец творения.
«Какой славой покроет себя человек, который сумеет разгадать тайну жизненного принципа и, прибегнув к необходимым мерам предосторожности, сумеет наделить себя жизнью более продолжительной, чем жизнь самой вселенной. Но если какой-либо человек найдет этот эликсир жизни, неужели вы думаете, он об этом расскажет?.. Он будет использовать его лишь для своего блага, дав самому себе обет молчания. Он постарается избежать встреч с простыми смертными. Он будет бесстрастно взирать, как течет река их жизни, и не приложит никаких усилий, чтобы превратить ее в море».
Роман «Столетний старец» написан для тех, кого обуревают мрачные мысли. Но его можно также рассматривать и как аллегорию. Изобразив причудливые мутации вампира, Бальзак попытался дать представление о том духовном начале, которое сохраняется в каждом из нас после исчезновения телесной оболочки. Покинув одно тело, это начало непременно проникает в другое.
Бальзак читал эзотерические трактаты. Он верил, что такие феномены, как сновидения, сомнамбулизм, предчувствия, телепатия, указывают на то, что данный конкретный человек наделен духовной силой, которая в экстраординарных ситуациях может воздействовать на материю. Существуют медиумы, наделенные особыми способностями угадывать намерения окружающих. Существуют медиумы, которые, собрав свою волю, передвигают столы, проходят сквозь стены, пересекают континенты, преодолевают столетия, разрывают могилы и похищают секреты мертвецов.
Как гласит пословица: «Если бы молодость знала, если бы старость могла».
Берингельд — это молодой старик, который одновременно и знает, и может. Его ум обширен, как обширны человеческие познания, накопленные с тех пор, как вселенная стала вселенной. Он человек дела, оказывающийся в нужное время в нужном месте. Это единение знания и силы достигнуто пагубными средствами, ибо Столетний старец — порождение дьявола, ведь человечество, в кругу которого он вращается, представляет собой сущий ад. Если бы Столетний старец был Божьим созданием в обновленном мире, искупившим все свои грехи, он предстал бы перед нами в облике крылатой души или бабочки, разорвавшей последнюю нить, связывавшую ее с коконом.
Важно подчеркнуть, что этот «черный роман» проникнут поразительной надеждой. Жизнь Столетнего старца олицетворяет собой жизнь человечества в состоянии перевоплощения и метемпсихоза. Каждая из принесенных в жертву жизней обеспечивает продолжение развития неистребимой и нетленной жизни. Человечество постоянно умирает и вместе с тем эволюционирует.
В 1820 году в своих философских сочинениях Бальзак сам себе задавал вопрос, бессмертна ли душа. Нет, душа смертна, если речь идет об отдельной личности. Да, душа бессмертна, если каждая жизнь представляет собой лишь эпизод из жизни всего человечества. Смерть людей, принадлежащих к одному поколению, напоминает сон или зиму, которая дает природе возможность обновить себя и заново воскреснуть. Смерть затрагивает конечный этап жизни, то, что называется бренными останками. И напротив, при появлении человека на свет она отступает в далекое будущее. Новорожденный упрощает, очищает, концентрирует жизнь. Берингельд дорожит своим сыном. Он постоянно зовет его: «Сын мой… мой сын…» В присутствии сына он держит в руках нить жизни. Без Туллия старый Берингельд есть не что иное, как окаменевшая жизнь, иначе говоря, живая смерть.
«Столетний старец», этот роман об обновлении жизни или об ее «воскрешении», как говорил Лейбниц, труды которого Бальзак внимательно читал, вступает в полемику с «Фаустом». Фауст заключил сделку с дьяволом, чтобы омолодиться и похорошеть. Но в глубине души он по-прежнему остается разочарованным и уставшим от жизни человеком. Бальзак никогда не переставал считать Мефистофеля образом, вышедшим из моды. В «Модесте Миньоне» Мефисто принимает обличье кота. Поклонник Делакруа, Бальзак не любил «Фауста и Мефистофеля», поскольку Мефисто слишком походил на господина де Сент-Эстева, содержателя борделя на улице Сент-Барб.
