ЛОРА ДЕ БАЛЬЗАК И МАГНЕТИЗЕРЫ
14 апреля 1832 года, находясь под сильнейшим впечатлением от вспыхнувшей эпидемии холеры, Лора де Бальзак составила завещание:
«Все, что я оставляю после себя, после исполнения всех обязательств, выплаты всех долгов и удовлетворения всех претензий, должно быть разделено на четыре равные доли; одинаково любя всех своих дорогих детей, я никого из них не хочу ставить в привилегированное положение […]. Своему старшему сыну Оноре де Бальзаку я завещаю все книги по метафизике, которые после меня останутся, серебряный подсвечник, которым я пользовалась каждый день, и свой маленький серебряный кофейник».
Над книгами «по метафизике» Бальзаку предстоит немало потрудиться, вкладывая в эту работу страсть и почтительный интерес. В течение всего лета, гостя у госпожи де Маргонн в Саше, он писал «Луи Ламбера».
Для Лоры де Бальзак пребывание Оноре в Саше наполнилось тайным смыслом. Через госпожу де Маргонн она свела знакомство с кузеном Маргоннов, Луи-Франсуа де Толленаром. Этот торговец хлопком из Нанта, разоренный континентальной блокадой, два года провел в Бразилии. По возвращении в Нант он открыл курсы коммерческого права. В 1823 году, преподавая в лицее «Арморьен», познакомился с Эдуаром Рише — учеником Сведенборга, шведского мистика, которого с восхищением читали Кант, Гёте, а позже Стринберг и Робер Мюзиль.
Вполне вероятно, что Эдуар Рише послужил одним из многочисленных прототипов для создания образа Луи Ламбера. Он родился в 1792 году. Его отец, сражавшийся в армии Шаретта, погиб, когда ребенку исполнился год. Рише воспитывался в школе для офицерских сыновей, которая из-за принятых там частых телесных наказаний казалась ему «тюрьмой». В ту пору это был тихий и нервный юноша-лицеист, озабоченный тем, чтобы разглядеть в окружавшем его отвратительном мире некий тайный божественный замысел, без которого рухнула бы его мечта.
Лора де Бальзак повстречала Рише, жившего у г-на де Толлерана, в феврале или марте 1831 года. Рише учил, что постичь величие человека можно, размышляя над некоторыми скрытыми библейскими текстами, а также очерками Сведенборга; как следовало из этих текстов, все сущее в мире облекается в определенную форму согласно некоей модели. Прозревшего читателя прикосновение к этой истине погружает в глубины внутреннего мира, и он становится созерцателем.
Чтобы легче понять, что есть Созидание, в котором участвует человек, следует посмотреть, как ученый или художник совершает изобретение. Изобретатель паровой машины Джеймс Уатт (1765) ясно видел, чего он хочет добиться, даже еще не представляя, как именно будет решать эту задачу. Можно было сколь угодно долго соединять в единую систему пар, холодную воду, поршень, кривошипно-шатунный механизм и трубку, но пока в мозгу Уатта не вспыхнула искра озарения, этот набор предметов так и остался бы бесполезным.
То же самое происходит с художником, когда «дух движет материей». Холст, банки с краской, палитра, натура — все это лишь ингредиенты. Художник заранее видит, даже не осознавая этого, свое будущее произведение, которого еще нет. Вокруг жалких предметов, находящихся в мастерской, он выстраивает линии, краски, свет, придает им вещественный и духовный горизонт, и тогда рождается «Плот Медузы» Жерико или «Эдип» Энгра.
В живом мире, как и в искусстве, творит не природа, а «метафизический ток», предшествующий всему сущему. Есть отдельные привилегированные личности, которым дано предчувствовать этот ток, они вслушиваются в него и потом передают другим. Это и есть магнетизеры. Им дано видеть в Боге мир естественный и сверхъестественный, прошлое и будущее.
Животный магнетизм, в который страстно верила Лора де Бальзак, это и есть шестое чувство.
Еще до знакомства с учением де Толленара и Рише юная Лора Бальзак, как впрочем и все семейство Саламбье, жившее на улице Сен-Дени, слышала о Франце Антоне Месмере. До Революции обитатели квартала Центрального рынка имели привычку днем и ночью испрашивать совета у магнетизеров. «Ранним утром наступал час огородников, затем шли торговцы рыбой и дарами моря, ближе к полудню являлось дворянство и буржуа, иногда и вечером, после театра, собирались дружеские кружки вокруг лохани».
