— Всё, на суд пошли, — позвал нас Петрович. — Экскурсия закончена.
Суд был закрытый. Ну, подсудимые уже закрыты от всего мира в сарае были. Петрович через дверь перечислил список их злодеяний, объявил о лишении свободы. Сказал также, что на волю у него выходят только с чистой совестью. Не раньше.
Бывший Юрин напарник с родственниками его матом в ответ крыли. Петрович на это ответил, что за неуважение к суду срок их изоляции от общества увеличивается. На сколько, он ещё не решил. После обеда подумает.
Мы после этого обедать и правда пошли, а осужденные в сарае остались. Петрович объявил им разгрузочный день. Нечего было на него материться. Ужесточились у них условия отбывания наказания. Сами виноваты.
— Сейчас я на их машине вас в деревню отвезу, перегрузите добро в свою копейку и в город уезжайте. Тут уж как-нибудь я сам, — определил Петрович наши будущие сегодняшние действия. — Сейчас я вам только в дорогу еды соберу.
— Ты, это… — начал было Юра.
— Получетверть там тоже будет для тебя, — успокоил его гостеприимный и хлебосольный хозяин.
Глава 14 Пост-мортем
На транспорте бывшего напарника Юры Петрович подбросил нас до деревни. Копеечка Бакалавра там одиноко стояла, печалилась… Бросили её бедную на растерзание неизвестно кому.
Место глухое. Слава Богу, никто её раздеть-разуть не успел. Даже колеса не прокололи.
Перегрузил хабар. Юра только советами помогал. Руки у него были в не рабочем состоянии.
Найденного прибавилось — Юрин бывший напарник с братовьями хорошо по домам брошенным поползали. Иконы, что Юра смотрел, тоже в их добыче оказались.
— Вадик, отнеси их обратно — своей забинтованной рукой рыжий на иконы указал. — Может, они меня и спасли. Кто знает.
— Так и мне кажется, что это правильней будет. — Вадик кивнул и забрал из кучи найденного указанное. К дому, где образа раньше были пошёл.
Скоро пара икон опять на своей божнице стояла. В дом родной вернулась.
— Спасибо большое. — Вадик им даже слегка поклонился. — Доброе дело сделали.
То ли показалось ему, то ли так, правда, случилось — один из ликов ему как бы улыбнулся. По спине Вадика мурашки лапками протопали. Как на улицу деревенскую выбежал он сам не помнил…
— Всё, поехали. Хватит, наприключались, — напарнику Бакалавр бросил. — Надо было в Лузе тебя послушать.
— Да, ладно. Обошлось ведь всё. — Юра рукой махнул. — Багажник то еле закрылся. Вон сколько всего везем…
Дорогой он опять Бакалавра побасенками своими развлекал. Из жизни скупщиков.
Кировская область за разговорами как-то незаметно довольно быстро сама собой кончилась, по Коми проехали, опять на малую родину вернулись.
— Вадик, давай ещё в Мураши заедем к мужику одному. Он для меня кое-что приготовить должен. — Юра за плечо Бакалавра своей перевязанной рукой тронул. Тут же скривился. Болела видно у него рука. Не долечился, из больницы сбежал, вот теперь и расплачивается.
— Мало тебе руки переломанной, ещё, что повредить хочешь? — Вадим глаз от дороги не отрывал. Трасса была сильно разбита. Не дорога, а танкодром какой-то…
— Да ладно, там всё нормально будет. Фотографии только заберем, — успокоил его Юра.
— Какие ещё фотографии? — скосил на напарника глаза Бакалавр.
— Посмертные. Пост-мортем. Слыхал о таких? — в голосе Юры уже появились преподавательские нотки.
Всё. Сейчас очередная лекция будет.
Кстати, не ошибся Бакалавр. Опять начала пополняться его копилка знаний.
— В девятнадцатом веке, после того как дагерротип изобрели, во всем мире вдруг появился обычай умерших фотографировать. Детская смертность то высокая тогда была. Умрет в семье ребенок, сфотографируют его на руках у матери, вот память о нем в семье и останется. Понятно, что не только малышей фотографировали. Умерших взрослых тоже. Не только в гробу. Целые композиции выстраивали. Ну, допустим, будто сидит покойник на стуле, а вокруг него вся семья собралась. Или книгу он читает, чай там пьет — да что угодно… — на секунду Юра прервался. — Чего только не придумывали. Сейчас некоторые такие фото коллекционируют. Есть тут заказик из Москвы. Хорошо можно заработать.
