«А ты чего?» — ужаснулся он.
«За что вы меня?.. — шепотом спросил убитый. — Я же был ваш. Под Житомиром командира орудия сержанта Воронина, раненного, в окружении бросил, из Красной Армии дезертировал. Разве Сокальскому и вам я не преданно служил? Сколько людей продал, а вы мне чем заплатили?.. Просил землицы, а вы мне — пулю в лоб…» Шагула шагнул к Божко и осторожно присел на край кровати. Следователь отшатнулся от него и проснулся в холодном поту…
Немцы отступили за Днепр. Если рано утром хорошо прислушаться, то можно услышать — там, на Днепре, как какой-то великан крутит гигантские жернова войны.
Нет, не радовал сейчас следователя приказ о награждении его медалью. Божко ждал ее немного раньше. А теперь для чего она ему? Лишнее доказательство верной службы врагам Советской власти. Мысленно он уже не считал немцев освободителями. Он называл их, как и все население, оккупантами. На службе чувствовал себя подавленным и вялым. Снова тянуло в лес, где проработал почти двадцать лет, где знал каждую поляну, каждую тропку. Хотелось бросить все это и убежать туда, где никто не обидит, где ничто не напомнит ему о двух годах крови и страданий.
«Не обидит, говоришь?» Перед глазами следователя встал окровавленный Борко.
«Не напомнит?» — спрашивает Молчан.
«Я ведь не только смерть сеял, не только кровь проливал, — оправдывается Божко, — я и добро людям делал…»
«А что?»
«Я же пионера от смерти спас…»
«Какого?»
«Ну того, мальчишку из Ольшаницы… Бучацкого… Да-да, кажется, Володей его зовут…»
Следователь встал из-за стола, подошел к окну и долго смотрел, как тополя тихо роняют на землю мертвые листья.
«Надо вызвать его к себе, поговорить, напомнить. Может, пригодится».
Скрипнула дверь. Божко вздрогнул и быстро повернулся. Просунув голову, в кабинет заглянул полицай.
— Чего тебе?
— К вам пришли.
— Кто?
— Говорит, по секретному делу.
— Давай!
Следователь пригладил левой ладонью брови, потер виски и сел за стол. Приняв серьезный вид, он деловито склонился над бумагами. А когда поднял глаза, то увидел перед собой незнакомого мужчину в брезентовом плаще. Глубоко запавшие глаза его враждебно глядели на следователя, правую руку он держал в кармане. Это насторожило Божко, и он его спросил:
— Что тебе?
— Большой секрет.
— Тогда садись.
Но неизвестный по-прежнему стоял, продолжая держать руку в кармане. Божко заволновался и поднялся.
— Чего ты? — повысил голос. Неизвестный резко выдернул руку из кармана.
— А вот чего! — наставил он на следователя пистолет.
«Вот оно, мщение…» — промелькнула молнией мысль.
Божко присел, рванулся из-за стола, прыгнул вперед и ловким движением сбил направленное на него дуло. Правой рукой схватился за пистолет, левой — сильно сжал незнакомца за горло.
Не ожидая такого решительного нападения, тот упал и потянул за собой следователя. Божко старался вырвать пистолет, но неизвестный крепко держал его.
«Только не кричать, не звать на помощь! — лихорадочно пронеслось в голове следователя. — Это или моя смерть, или спасение. Лучше я его сам обезоружу. Потом допрошу и сразу же отпущу. Пускай идет, откуда пришел. Во время расплаты у меня будет два спасенных человека: Бучацкий и этот…»
Следователь и неизвестный катались по полу кабинета, тяжело дышали, хрипели. Божко сдавал.
Отпустив горло неизвестного, Божко обеими руками вцепился в пистолет. И вдруг внезапно раздался выстрел.
Неизвестный охнул, сразу обмяк и разжал руку. Божко вскочил на ноги и, держа наизготовку оружие, встал над ним. Дрожали колени, во рту пересохло, лоб покрылся каплями соленого пота. Ногой толкнул еще податливое мертвое тело. К столу медленно поползла узенькая струйка крови.
Скрипнула дверь. В кабинет вбежали часовой, начальник полиции Сокальский, следователь Корчак.
Сокальский посмотрел на Божко, сразу побледнел и бросился к нему:
— Иван Ефимович! Вы живы?
— Еще немного, и уже был бы мертвым, — облизав сухие губы, перевел дыхание Божко.
— Не может быть, не может быть.
— Вы жалеете, что я не убит?
— Что вы, Иван Ефимович! Как вы могли так подумать! — замахал руками Сокальский.
Потом подошел поближе и торжественно сказал: