Черт…
Такого ощущения «присутствия» у меня еще не было! Да, и в медитации, и во сне я контролировал себя, но всегда что-то на мне «висело», что-то ограничивало меня. Сейчас же все по другому: я здесь, я полностью здесь! Хотя и понимаю, что мое тело все еще там, за гранью, по ту сторону барьера…
Одного не пойму до сих пор: как и когда я «вышел»?
Не могу вспомнить, чтобы я собирался или хотя бы просто хотел сделать это. И чтобы инициировал выход тоже не помню. Но…
Момента перехода я тоже не помню…
К сердцу крадется тревога — и краски тут же меркнут, контуры смазываются, пламя свечей и разноцветные блики вокруг тускнеют. Вот это да! Никогда раньше это не происходило так быстро… Хотя, может быть, это я «вываливаюсь», а не мир реагирует на меня? Проверим…
Даже не потребовалась обычная сосредоточенность. Мимолетный образ в воображении — фигурные песочные часы, звякнув, падают на пол. Сквозь клубы мрака я вижу, как пересыпается песок внутри стеклянной колбы.
Пламя черной свечи гудит, будто печь, разбрасывает крупные искры. Те с шипением падают на пол. Меня обдает волнами жара. Что это? Что собой символизирует этот полуфакел-полусвеча? Что такое таится во мне, что рождает эту тьму и огонь?
Холодок в груди…
Тим! Тим? Тим, это ты?
Молчание… Гудит огонь, сыплются искры… Льются струи жидкого воска, растекаются по полу… А внутри — тишина… Только покалывает что-то.
Тим!
Крупинка льда возникла где-то в районе копчика, ползет, чертовски медленно ползет по позвоночнику… Невыносимая боль, не смягчаемая даже холодом… Гудит пламя, сыплются искры… Нет, нельзя потерять сознание здесь, это просто невозможно… Выше, в пояснице… О Боже, как же больно!.. Кажется, надо закричать и станет легче, но все звуки перебивает гул черной свечи… В затылке… Мозг рвется на части, голову заполняет холодное месиво… Все валится в бездну, заполненную багровым туманом…
Тим…
Я чувствовал себя совершенно разбитым, в горле стояла тошнота, болела голова, морозило. Короче, мне было очень плохо. Даже не хотелось открывать глаза. В груди шевельнулся Тим.
— Доброе утро, — пропищал он; я не ответил. — Что ты дуешься? Ну, извини, мне что-то нехорошо вчера было. Наверное, опять буря какая-нибудь.
Буря тебе…
— Ты где вчера был?
— Когда? — Тим казался удивленным и, надо сказать, если он притворялся, то получалось у него хорошо.
— Тогда, когда я чуть не задохся в том зале! У меня такого никогда не было, это ты сделал?
— Не знаю, я спал…
— Тим!
Наконец, я почувствовал, что ему страшно. Это были только зачатки страха — невольного, такой возникает очень часто и быстро исчезает. Но это было начало.
— Тим, нам лучше не ссорится. Ты понял меня?
— Да…
— Что?
— Да!
— Вот так. А теперь, собираемся и идем на работу.
На работе царил переполох: персонал сновал по коридорам с бледными лицами и широко раскрытыми глазами, пациентов развели по палатам. Григорьев вовсе походил на наркомана в ломке: синие круги под глазами, взъерошенные волосы, лицо и глаза без выражения. И еще — милицейские формы среди белых халатов…
Опять!
Сердце упало и тут же зажглось пламенем тревоги: все бросали на меня какие-то странные взгляды. Что такое?..
Тело лежало прямо посреди коридора, окруженное багрово-черным пятном. Тим дернулся и затих. Я же почувствовал подступающую тошноту.
О Господи, кто же мог сделать такое?!
Тело прикрыли простыней, но на ней тут же проступили красные пятна. Кровь свежая! Только-только начала сворачиваться! Что же это?!
Стало жарко… Будто в голову вливают горячее масло… Пятна крови на простыне растянулись, превратились в клочья тумана, поплыли по воздуху…
— Мирошин! — голос принадлежал Григорьеву, который стоял вот тут, прямо рядом со мной, но звучал где-то далеко. — Андрей!
Я дернул головой, отгоняя дурноту, повернулся — и встретил горящий взгляд заведующего.
— Андрей, нам надо поговорить.
Он сел за стол, сцепил пальцы рук. Его взгляд — тяжелее свинца — упал на меня, прижал к стулу, заставил сгорбиться и опустить глаза.
— Андрей… сколько мы работаем вместе? А?
— Не понял, ты о чем? О чем речь?
— Андрей… никогда бы не подумал… ладно, хватит! Хватит вранья! Тебя видели, три часа назад, здесь. Видел больной из седьмой палаты, но это неважно. Тебя видела дежурная медсестра! Ты — ты взял ключи от пятнадцатой? Взял, у нее же и взял. А утром нашли тело — он был в пятнадцатой палате, Андрей. И ты еще пришел на работу…
