Ника очень ждала, что в первый же школьный день после каникул Долинский объяснит ей свое непорядочное поведение, но Глеб даже не удостоил ее внимательным взглядом. Девочка поняла, что он не помнил о назначенном ей свидании на вокзале. Это было хуже всего. Она-то придумала для него кучу оправданий, а он банально забыл о том, что ей предлагал. Одноклассница Вероника Томилина ничего для Глеба Долинского не значила. А на дискотеке он, похоже, просто развлекался.
Вечером того дня Ника рыдала дома в подушку до тех пор, пока не пришли с работы родители. Ей пришлось опять изобразить из себя больную, чтобы не объясняться на предмет красных глаз и носа. Мама Алла совала ей градусник и грозилась вызвать врача, но Ника убедила ее подождать до следующего дня. Утром девочка взяла себя в руки, нос и глаза приобрели нормальный здоровый цвет, и вопрос о враче был снят с повестки дня. Но все внутри Ники так закаменело, что даже мешало дышать. Тогда она не очень понимала причину постоянного дискомфорта внутри собственного организма. Теперь стало ясно, что ее мучило разбитое сердце. Сейчас тупая ноющая боль уже почти ушла. Видимо, раны зарубцевались. Оно и понятно. Ника изо всех сил искала себе занятие, которое могло бы отвлечь ее от печальных размышлений, и увлеклась… китайским языком. Почему китайским? Она специально выбирала язык потрудней, чтобы мозг все время был занят делом и в нем не оставалось места для мыслей о Долинском. Неожиданно для себя Ника увлеклась и языком, и китайской культурой вообще. Вот как раз сейчас закончила читать книгу китайских народных сказок и притч. Просто так взяла в библиотеке — полистать, а оказалось, в детской, как она думала, книжке полно мудрых мыслей. Одна эта притча о хрупких игрушках чего стоит…
Ника еще раздумывала о хрупкости бытия вообще, когда услышала, как щелкнул замок входной двери. Она отложила книгу, улыбнулась прозрачным игрушкам из своей коллекции и вышла в коридор. Там переобувался ее отец.
— Привет, папа! — поздоровалась с ним Ника.
— И тебя приветствую, дочка! — отозвался Николай Иванович и окинул ее непонятным взглядом.
— Пап! Ты чего так странно на меня смотришь?
— Странно? Пожалуй, не странно, а заговорщицки!
— И в чем же будет состоять наш с тобой заговор? — удивилась девочка.
— Ну, ты даешь! Забыла, что ли? — притворно возмутился Николай Иванович.
Ника, боясь поверить собственному счастью, прошептала:
— Неужели едем?
— Едем, дочка, едем!!
— Не может быть…
— Может! Я уже и путевки на нас переоформил!
А дело было в том, что сослуживец отца Ники собирался ехать отдыхать всей семьей в Китай, но серьезно заболела его жена, и от поездки им пришлось отказаться. Путевки он предложил Николаю Ивановичу. Поскольку они были выписаны на другие имена, Никиному отцу пришлось побегать, чтобы в короткий срок уладить все формальности.
— С ума сойти… — Ника все еще была не в силах бурно изъявлять свою радость. — Получается, что мы прямо послезавтра вылетаем?
— Именно, послезавтра! Так что давай-ка начнем собираться прямо сейчас!
— И мама с нами? — с надеждой спросила Ника.
Отец покачал головой, притянул дочь к себе, чмокнул в щеку и ответил:
— Ты же знаешь, что ей завтра надо лететь на конференцию в Москву!
— Я надеялась, что она передумает…
— Как она может передумать, если ей надо там делать доклад?
Мама преподавала в химико-фармацевтической академии и вместе со своими студентами должна была читать в Москве доклад на тему «Интродукция[1] лекарственных растений». Они так долго добивались приглашения на эту московскую конференцию, что было бы странно, если бы мама вдруг отказалась от нее даже ради поездки в Китай.
— Выше нос, дочь! — провозгласил Николай Иванович. — Мы еще не раз отдохнем все вместе. А Китай нельзя же было упускать! Мне кажется, тебе иероглифы даже снятся!
Ника наконец рассмеялась.
Когда Томилины уже почти доехали до аэропорта, Николай Иванович вдруг обратился к дочери:
— Я тебе не сказал самого главного, Никуша! Мой сослуживец, ну… Петр Егорович, на путевки которого мы едем, одну все же оставил за своим сыном, Стасом. Очень попросил за ним поприглядывать. Я согласился. Стасик — твой ровесник, думаю, особых проблем с ним не будет, а тебе — веселей. Не так ли?
