Время, о котором идет речь, запомнится астрономам появлением двух необыкновенно красивых комет. Первая из них, названная по имени японца-первооткрывателя Хиякутаке, пролетела мимо нас в марте 1996 года и отличалась удивительным, почти во все небо, хвостом - правда, таким прозрачным, что ближе ста километров от города его почти не было видно. Осенью того же года стало ясно, что другая комета, открытая американцами Хэйлом и Боппом, будет самой яркой за последние столетия. По мере того, как сорокакилометровый "грязный снежок" преодолевал один миллион километров за другим на пути к Солнцу, вокруг него рос странный ажиотаж.
Позже это, как известно, закончилось массовым самоубийством членов американской секты, считавших, что под видом кометы за ними прилетел НЛО из лучших миров. Я решил воспользоваться редким (прошлый раз эта комета появлялась четыре тысячи лет тому назад) случаем для того, чтобы добыть денег на прощальное путешествие по стране. Разослал по выходящим в Интернете астрономическим журналам сообщение, что набираю группу туристов для поездки на БАМ - там, под холодной сенью Сибирского антициклона, будут идеальные условия для наблюдения кометы и подвернувшегося кстати солнечного затмения.
Весна приближалась. По ночам я иногда выбирался за МКАД на тещиной "Оке", заезжал на заброшенное кладбище и смотрел в бинокль на комету, которая из туманного пятнышка постепенно превращалась в звездочку с размытым желтым хвостиком. К середине февраля выяснилось, что почти все "любители затмений"
(есть такая категория, наряду с "любителями торнадо", "любителями наблюдений за птицами" и другими интересными чудаками) испугались сибирских морозов и поедут в Монголию - там затмение тоже будет видно, хотя и хуже. Только четверо туристов, двое из Канады и двое из Гонконга, рискнули составить мне компанию, и еще примерно сто (из более чем тысячи) решили добираться в Тынду или Читу сами.
В последний день зимы, едва успев забежать в ГУМ за слайдовой пленкой, я повалился на боковую полку поезда Москва-Нерюнгри. "Клиенты" должны были присоединиться ко мне в Красноярске, поскольку летели в Сибирь через Пекин.
Вагон был заполнен до отказа. К моему приятному удивлению, там ехали даже две группы туристов. А ведь зимний маршрут в горах Восточной Сибири серьезное мероприятие, требующие долгой работы над снаряжением и солидной физической подготовки. Эти ребята, казалось, по волшебству перенеслись сюда из 70-х годов:
те же лица, те же шутки, те же байки, и, конечно, те же песни под гитару - теперь, увы, казавшиеся мне немножко детскими.
До Урала, как водится, смотреть было не на что - не считая фантастической распродажи хрусталя на перроне какой-то станции близ Гусь-Хрустального. Когда начались березняки Барабинской низменности, я принялся просматривать придорожные столбы - в этих местах зимой на них часто можно увидеть сов, в том числе роскошного, почти белого западносибирского филина. Снег, мороз и корейская лапша в стаканчиках на станциях, объявления пьяного проводника вроде "Станция Наливайская стоянка поезда сто грамм", веселые истории грузинских золотоискателей, ехавших по соседству: "Снял я как-то пацанку, привел домой, а она с ног до головы в наколках. - Ты почему синяя? - спрашиваю. - Только из зоны, отвечает. Ох, и накинулась она на меня - изголодалась, бедняжечка..."
Настоящая Сибирь начинается с Красноярска. Подсевшие в вагон "клиенты" с восторгом глядели на седую от инея черневую тайгу, незамерзший почему-то Енисей, а по ночам - на комету, которая стала такой яркой, что ее было отлично видно в окно вагона. Трое из них были молодые ребята, рискнувшие ради этой вылазки всеми сбережениями и ужасно волновавшиеся, что в момент затмения будет плохая погода.
Пока за окном сверкало солнце, но каждое облачко заставляло их заметно нервничать. Четвертый, канадец лет сорока, притворялся невозмутимым, но, конечно, тоже беспокоился.
Хотя я по два раза объяснял им, что нужно брать с собой, они довольно легкомысленно отнеслись к подбору одежды, а мыла не взял ни один: "- Мы думали, что раз едем на поезде, то в душевой вагона обязательно будет мыло". Мой кусочек мыла они полностью истратили в первые дни, пытаясь отмыться от вагонной грязи, и больше умываться было нечем - тем лучше, после мыла кожа легче обмораживается.
