нашим сегодня.
Тост - это пляска между яиц, а гол - вопль козлогового Максима Галкина, несущийся из нижних оборок инцестуозно-формалиновой Аллы Борисовны. Владимир Чередниченко, тем не менее, воспринимает эти «мессиджи» почти «хорошо». И не выпуская из виду строгие научные рамки, размышляет над ритуалами тоста и гола как доктринер, углубленный в зрелищность и релаксацию. В его концепте нет «табу» и нет «конца». Он структурирует «нарциссизм», «головоногий драйв», буйство тщедушно-скоморошьего «человеческого суперстада». И в этом ремейке архаического множества, как бы «схватившись» со своим постакадемическим отражением, блистательно выигрывает по очкам.
«Я сею мозг…» (Кубанский постмодернизм) *
Я не ученый. Не ваятель.
Не балетмейстер. Не шахтер.
Я не крутой. Не обыватель.
Я не убийца. И не вор.
Не гомосек. Не извращенец.
Не сутенер. Не мазохист.
Не диссидент. Не отщепенец.
Не конформист. Не коммунист.
Я не еврей. Не пофигенец.
И не торговец анашой.
Я просто «новый Карфагенец».
АЗОРИС - хоть и небольшой.
Эти строки, увидевшие свет в одном из первых выпусков журнала «Новый Карфаген», сегодня, десятилетие спустя, настойчиво просятся в качестве эпиграфа к кубанскому постмодерну, который на фоне общего культурного «разбавления» отчетливо претендует на вполне самостоятельный статус. Определение АЗОРИС в контексте «Нового Карфагена» и книжной серии «Голоса молодых» - не просто слово, состоящее из сочетания звуков, а интеллектуально-энергетический импульс, разумная и духовная Система, точнее, Космос, объединяющий все сущее Светом бога Ра (Солнца). «Зреть», «Взор», «Зорить», сливаясь воедино, согласно Сергею Рою, автору вышеприведенных строк, свидетельствуют: в этом мире никакой тьмы нет, а та, что есть, заключается в человеке. И высвобождение из этой тьмы - важнейшая составляющая АЗОРИС.
«Я сорвал с тайны звука седьмую печать: словом „Свет» буду мир освещать...» - декларирует «Новый Карфаген». «На заветную песню души отзовись. Да святится твой путь АЗОРИС...» - вторят ему «Голоса молодых». Журнал «Новый Карфаген» редактирует Валерий Симонович, а «Голоса молодых» Валерий Кузнецов, люди, поглощенные виртуально-информационным пространством Интернета и выше всех экстра-рыночных принципов ставящие девиз из «Портрета Дориана Грея»: «Быть сегодня естественным - это поза, и самая ненавистная людям поза».
Если сделать попытку дать предельно краткое определение «Новому Карфагену» и книжной серии «Голоса молодых», то можно будет сказать: «независимый» журнал и «независимая» книжная серия - это упоенная безобразием жизни конформистская фронда, где стихи и проза собственного сочинения перемежаются с репликами из Булгакова, строками из Мандельштама, сентенциями из Серебряного века и недавно погребенного диссидентского прошлого. А реальное и выдуманное, меняясь местами, стреляет то патриотизмом, то антифашизмом, то русофобией и преисполнено осанной сексу, водке, зоне, малине, «дну жизни» вообще. Иначе говоря, фронда столь же кочующе-декоративная, сколь и психоделическая: с криком, надрывом, ужасом исчезновения и песнопением брезжащему «солнечному лучу».
Бренд Валерия Симановича - его анти-шекспировский итог в стихотворении «Анти-Шекспир». В нем он прорицает: «Людей, которых гордость разделяла, объединили алчность и порок». Вообще, погружаясь в стихотворно-повествовательный поток как «Нового Карфагена», так и сериала «Голоса молодых», каких-либо следов сугубо конкретной жизни с ее «зияющими дырами» не находишь. А находишь житейские псевдо-тупики, срывы, и коловращения в таком безотчетно-глагольном формате: «выпил», «сел», «встал», «закурил», «налил», «врезал», «откинулся», «опростался», «загнулся» и т.д. и т.п.
«Раненый ангел», «Последний пепел», «Псих», «Углы круга», «Исповедь волчонка», «Некое нечто» - характерные заголовки прологов-творений на страницах «Нового Карфагена» и «Голосов молодых». Они отдают эпатажем и в то же время искушают налетом безысходности, которая отличает сегодняшнюю опрокинутую массу, находящуюся в состоянии энтропийного гомеостаза. Елена Аверина с ее «Прокуренным мыком», Марианна Панфилова, охваченная «Ржавым стоном», Валентина Артюхина, пребывающая в «Омуте всезаблуждения», почти сомнабулически вырываются за пределы обалдело-раскаленного обиталища. И вместе с карамельно-розовыми переводными интенциями из Шарля Леконта де Лиля, Джона Донна, Райнера Рильке вызывают в памяти Зинаиду Гиппиус. А точнее, её «Последние стихи», что обрели новое дыхание в начале 2000-х, а потом в качестве вкраплений попали в творения наших авторов. Вот лирический монолог Зинаиды Гиппиус «Всё кругом», клиширующий новокарфагеновских поэтесс и как бы предопределяющий их «личную императивность»:
