Полина, поговорив с Богом, крепко уснула.
В котельной у Аркашина было тепло, пахло разогретым пирогом, принесенным Полиной. Высоко, на широком подоконнике, около горячих труб и приборов дремал пушистый полосатый кот Тимка.
Полина сидела на табурете и вязала. Аркашин читал.
— Ты когда читаешь, совсем меня не замечаешь, — сказала Полина, чтобы как-то обратить внимание Аркашина, чтобы он вспомнил о ней.
— Что? — Он машинально снял очки и улыбнулся. — Что ты сказала, Поля? Извини, я не слышал…
— Мешаю я тебе, — сказала Полина, сматывая шерсть в клубок и втыкая туда спицы. — Пойду я домой. Мне еще в магазин зайти надо, в поликлинику…
— Я приду в восемь, как всегда, — проводил ее до дверей Аркашин. Она резко обернулась, как-то странно посмотрела на него. Может, предчувствовала, что…
— В восемь?
— Как всегда.
По дороге в магазин Полина смотрела себе под ноги и боялась поднять глаза, боялась, что кто-нибудь сможет увидеть ее слезы. «Он как в стеклянном шаре: вроде бы и со мной, а вроде бы и нет! Он не слышит меня, не слушает. Я ему мешаю… Какая-нибудь книжка с иностранными буквами на обложке привлекает его к себе больше, чем я… Правду говорила Зинаида Ивановна: не знаю я его, совсем не знаю. Может, он и преступник. Разве порядочный человек станет в таком возрасте работать в котельной? И деньги… Правда, откуда такие деньги?» Полина остановилась, смахнула варежкой слезы с ресниц и оглянулась. Она стояла как раз напротив дома Веры Смоковниковой. И ей почему-то захотелось зайти к ней и поделиться. Сроду такого не было, а сейчас вот захотелось. То ли испугалась она этой своей жизни, то ли просто посоветоваться захотелось.
У подъезда споткнулась правой ногой о выступ крыльца. «К несчастью!» — мелькнуло в голове.
«Ну приду, а что я ей скажу? Что чихать хотел на вас, Верочка, Аркашин, с высокой колокольни…» Она замедлила ход и засомневалась: а не предательство ли она собирается совершить по отношению к Аркашину? Ведь главным действующим лицом в предстоящем разговоре должен быть именно он? Она повернулась и пошла обратно, вниз, в магазин.
Снегу навалило много, и к магазину люди протоптали узкую и глубокую тропинку. Вот на этой самой тропинке и встретилась ей Вера. Она была явно в хорошем настроении, Полина это заметила, но радости ей это не прибавило.
— Вы не от меня? — спросила Вера, обдавая ее облаком пряных духов. Что-то злое и одновременно веселое читалось на ее лице.
— Нет, — соврала Полина.
— А то может зайдем, чайком вас угощу, индийским?
И Полина сдалась. Вера не церемонилась.
— Что же это вы мне сразу не сказали, что Аркашин ваш муж? Я последняя узнала… Вместе бы тогда и пришли…
«Как же, — подумала Полина. — Я-то тебе зачем?»
— А я вас совсем не такой представляла… — Вера спокойно откусывала от лимона, а Полина при этом вся покрылась гусиной кожей. — Недаром говорят: в тихом омуте черти водятся… Я-то, дура, думала, что вас мужчины совсем не интересуют…
— Я же не больная какая, — покраснев, пожала плечами Полина.
— Ну, пардон-пардон, а я-то с вами откровенничала; могли и предупредить, чтобы меня в смешном виде не выставлять… а то неловко как-то получилось… Вы сами во всем и виноваты. А я, если уж до конца быть откровенной, действительно хотела окрутить Аркашина. Скучно мне, понимаете? Да в этом С. с тоски сдохнуть можно! Я предупреждала своего зайца…
— Какого зайца?
— Мужа, милочка, мужа. Я предупреждала: заяц, мы там загнемся, а он со своей новой клиникой мне все уши прожужжал. А когда Плотникова, главврача, на пенсию выпроводили, он его место, представьте, прохлопал!.. Вот и спрашивается: зачем сюда ехали? Ни тебе места заведующего, ни мне директорского кресла в музыкалке… Все! Пролетели, как две фанеры над Парижем!
Полина не узнавала Веру. Вместо кокетливой, спокойной и уверенной в себе Верочки Смоковниковой, она видела перед собой обозленную, уставшую и потерявшую всякую надежду на лучшую жизнь, женщину. Ей стало жаль ее.
— А я думала, что вам нравится у нас…
— Все правильно: я старалась, как могла сдерживала себя, хотелось и самой остаться человеком и людей зажечь, чтобы им интереснее жилось… Вечеринки устраивали, домашние спектакли, музицировали, в область на концерты ездили и все, между прочим, по моей инициативе… Но здесь какие-то, как вам это попонятнее объяснить, инертные люди, ясно? Ничего-то им не надо, все сидели бы возле своих телевизоров, прижавшись одним боком к мужу, а другим — к печке, вот и вся любовь! («Прямо как про меня!») Я сначала за собой следила: и платья заказывала, и косметику покупала, и все охота было… А теперь? Вот Аркашин приехал, человек моего круга, моего полета… Подумала: не такой он как все. Почуяла сердцем: умный он мужик, очень умный, но скрытный и живет своей жизнью… Хотела как-то сблизиться с ним… А он, знаете, айсбергом оказался, верхушку видать, а что там внизу, под водой, никто не знает. Или километры черного и злого льда или бездонная и прозрачная глыба доброты, интеллекта… Вот сидит человек в ресторане, ужинает, разве ж это здесь в норме вещей? В ресторан ходят чтобы напиться вдрызг и расколотить что-нибудь или кого-нибудь… А мне так понравилось, что он ужинает в ресторане… Вот я и положила на него глаз. Аккуратен, вежлив, всегда чисто выбрит и пахнет, что твой апельсин. Просто приятный человек. С продавщицей книжного как-то разговорились: приезжий, говорит, ваш сосед, пасется у нас и день и ночь, уйму денег на книги тратит, даже иностранные покупает. Сядет в уголке, зачитается, и забываешь, что человек рядом, так — книжная полка ходячая… У нас во всем С. ни одного такого книголюба не найдешь. Мы ему предложили заняться распространением книг, так он так испугался, что несколько дней мы его вообще не видели: не хочет. И правильно делает: если уж человек захочет книжку почитать, он и без распространителя ее найдет, а уж если нет… — Вера вздохнула, устав изображать продавщицу. — С виду он, конечно, не фонтан… — Вера разошлась, забыв, что перед ней сидит жена Аркашина, расслабилась и достала сигарету. — Полноват больно… Но ведь это не главное… Вы действительно с ним зарегистрировались?
