Я все лупил его и лупил. Он упал и попытался встать снова. Руки у меня устали, каждый удар становился слабее предыдущего, но его голова раскололась, а мозг постепенно превращался в розовую кашу. К концу трубы пристали розовые клочья. Я все наносил и наносил новые удары.
— Сдохни! — вопил я. — Сукин сын! — Я вопил это при каждом ударе. — Сукин сын! — Труба опустилась снова. — Сукин сын! — Опять. — Ах ты, незаконный сукин сын!
Он снова встал на колени.
— Ты сдох, сукин сын, сдох!!! — Я собрал все свои силы в одном дыхании, сел на его тело верхом и еще раз опустил трубу изо всех сил ему на голову. Тонкая струя розового пара поднялась вверх, и пенистая розовая жидкость бурным потоком хлынула из его черепа.
Но он стал подниматься снова.
Я заорал от отчаяния и отпрянул, чтобы передохнуть. Выждав, пока он поднимется на колено и поднимет голову, я ступил вперед, чтобы нанести еще один сокрушительный удар по затылку.
Словно жалящая змея, его огромная левая рука выстрелила и поймала конец трубы в железные тиски. Я тянул, но не смог высвободить трубу. Встав на ноги, он схватил трубу обеими руками. Я все тянул и крутил за второй конец, но безрезультатно. Он поднял свой конец трубы, скользнул правой рукой почти до середины и попытался вырвать ее у меня. Труба стала стонать и гнуться. Я отпустил ее и попятился. Он согнул трубу кренделем и отбросил, потом снова зашагал ко мне. Я отступал, пока не оказался прижатым к раскаленному докрасна трубопроводу. Я завопил и отпрыгнул вперед, невольно положив руку на то место сзади, где горячая труба обожгла меня. В этом движении я наткнулся на странное не то оружие, не то инструмент, который купила Сьюзен. Он все еще лежал у меня в кармане. Я вытащил его. Инопланетянин бросился на меня и согнул свою огромную лапищу, ухватив меня за шею, а другой рукой — за голову. Я двинул его стволом в морду, выколов последний глаз, потом пнул его в низ живота, там, где гениталии. Он там не был уязвим, он вообще был неуязвим. Он давил меня все сильнее и сильнее. Голова моя готова была расколоться. Вонь скипидара и миндаля забивала мне ноздри. Я стал давиться, с трудом пытаясь глотнуть воздуха, потом стал молотить пистолетом по его хитиновой морде. Он стал сжимать меня все сильнее, его уцелевшие куски глаза дико вращались. Я вдохнул последний раз перед тем, как мне перекроют воздух.
Я терял сознание. Я поднял инструмент на уровень глаз, нажал что-то, что, как я надеялся, было правильной, нужной кнопкой, и закинул руку со стволом так, чтобы его шея оказалась прямо на прицеле. Я нажал на курок, и яркий огонек вспыхнул у меня перед глазами.
Башка ретикулянца отвалилась прочь, упав со стуком у моих ног.
Но он не отпустил меня. Схватившись за запястье гада, я протянул руку и резанул инструментом по его предплечью. Бешеное голубое пламя, словно ацетиленовая горелка, прорезало хитин и плоть. Я повернул инструмент, прорезая по кругу. Рука отделилась от туловища, и я рванул ее с шеи и бросил. Давление на мою голову ослабело. Я надавил на предплечье ретикулянца, и рука его опустилась. Я снова был свободен.
Я отступил прочь и смотрел, как тело шагнуло три шага назад, на миг зашаталось, потом упало навзничь. Даже лежа в агонии на полу, тело все еще дергалось, ноги словно хотели идти, оставшаяся рука конвульсивно сжималась и разжималась. Завороженный, я смотрел. Наконец ноги утихли и стали просто подрагивать.
Я поднял глаза на двух оставшихся ретикулянцев, которые все это время бесстрастно наблюдали.
Потом я упал на колени, дыхание вернулось ко мне всхлипами и судорожными вздохами. Приступ кашля охватил меня. Если твврррлл и его сотоварищ решили бы в этот момент взять меня, это можно было бы сделать голыми руками.
Но они просто стояли и смотрели.
— Замечательно, дрррруг наш Джейк, — сказал твврррлл. — Очень кррасиво. Если бы мой брррат мог говорить, он бы поблагодарррил тебя за порразительно крррасивую и почетную смерррть. Прими и нашу благодарррность.
— Счастлив… — попытался было сострить я, но очередной приступ потряс все мои внутренности до основания. Когда он прекратился, я выдохнул:
