Я по этому поводу написал очень много заявлений, очень много бумаг, в том числе и следователю, который ведет дело Листьева, и многим другим. Обращался и к прежнему министру внутренних дел Куликову; обращался к прежним руководителям ФСБ, указывая конкретные данные, фамилии, факты, представляя видео– и аудиозапись… Ноль реакции, ноль! Преступники на свободе. Потому что у меня есть вещественные доказательства, что они преступники: они вымогатели, они брали взятку, они пытались организовать, сфабриковать дело на меня по убийству Влада Листьева. За всем этим делом (я имею в виду за делом по убийству Влада Листьева) стоят спецслужбы, и прежде всего г-н Барсуков и г-н Коржаков. Я это утверждение делал неоднократно – никакой реакции. Никакой реакции с их стороны, никакой реакции со стороны правоохранительных органов.
Следующая история – история с ФСБ. Высшее руководство ФСБ дало приказ убить меня в 1997 году. Ко мне обратились восемь сотрудников ФСБ с информацией о том, что на меня готовится покушение Федеральной службой безопасности. Это был второй случай в моей жизни, когда я попросил свою службу безопасности записать разговор с представителем Федеральной службы безопасности в своем офисе, на что я имею полное и законное право, тем более когда речь идет об угрозе жизни. И такая запись была проведена. И я эту запись предоставил следственным органам.
Было возбуждено уголовное дело. Военная прокуратура затем закрыла дело, заявив, что представитель ФСБ намеревался меня убить, но речь шла о шутке. Вместо того чтобы пытаться реально разобраться в том, что происходило, я был обвинен в интриге против ФСБ. Я мог бы привести еще целый ряд эпизодов, участником которых я оказался лично. К сожалению, никакого действия со стороны власти, реального действия, которое может предотвратить преступление, нет. Фактами, которые я огласил, владею давно, говорил о них и Ковалеву, и Путину. Он тоже не реагировал на ту информацию, которую я ему дал и которой безусловно доверяю. Тогда я ему сказал: «Владимир Владимирович, я вынужден занять публичную позицию, потому что это единственный способ расшевелить вашу организацию. Вы стесняетесь наших отношений. Давайте отделим наши деловые отношения от дружеских. Я выступаю с открытым письмом, а вы с открытой реакцией на него. Каждый будет отстаивать свою позицию».
Я действительно принимал участие в создании «Сибнефти», в переходе «АвтоВАЗа» с государственной колеи на коммерческую, в создании «ЛогоВАЗа» и других структур. Я глубочайшим образом убежден, что, когда я непосредственно руководил этими структурами, никаких нарушений закона там не существовало. Если бы что-то существовало с точки зрения правоохранительных органов, то давно было бы выявлено, потому что такого сорта кампании против меня устраивались не раз. Поэтому в этой части я совершенно спокоен. Я самый прозрачный из всех бизнесменов мира. Меня проверяют российская, английская, французская, швейцарская прокуратуры – ни один бизнесмен мира не выдерживал еще такой проверки. И при этом с 1998 года, со времен Евгения Примакова, я так и не числился в осужденных, только в подозреваемых и обвиняемых. И я уверен, что переживу и Примакова, и Путина.
Я никогда не задумывался, почему я не боюсь Путина. На самом деле я ничего не боюсь. Я не боюсь достаточно давно, только не потому, что я такой отвязный или лицемерный, я действительно ничего не боюсь. Я не боюсь того, что кто-то может против меня лично что-то предпринять. Я боюсь только самого себя. Я боюсь потерять себя, потерять свою веру, потерять уверенность в себе. Вот этого я боюсь. А всего, что касается внешнего давления, внешних угроз, я не боюсь.
Если уж Путин стал выстраивать вертикаль власти, затем – вертикаль СМИ, сейчас вертикаль экономики начал строить, то для того, чтобы все это удержать, в авторитарном государстве есть свои законы. И эти законы очень четко прописаны историей. Поэтому вначале ты даешь команду убивать абстрактно, как в Чечне. А дальше ты должен перешагнуть черту и дать команду убить конкретного человека. Ну, про себя я уже сказал – пытаются, не получается. Пока, по крайней мере.
