Надежда была слабенькая, но всё же Валентин поспешил спуститься до нижних ступенек лестницы и прислушался.
Первые секунды сверху не доносилось звуков, и он решил, что план не удался, но затем послышался скрежет. Медленно, неохотно, каменные, зубы разомкнулись. Звякнули падающие предметы.
Валентин поспешил наверх, выбрался из коридорчика на каменный язык и увидел, как дракон попытался сжать челюсти, что ему почти удалось. Между каменными зубами теперь светилась узкая щель, в которую с трудом, но Валентин смог проползти.
Измученный, голодный, но счастливый, он уселся тут же на каменные плиты, не находя сил оторвать взгляда от медленно раскрывающейся пасти. Ловушка вновь была настроена, ловушка вновь была готова принять очередную жертву.
— Э! Нет! Второй раз меня в этот желудок не заманишь! — проворчал Валентин и, подмигнув гранитной морде дракона, вытащил из каменных клыков сплющенную палицу и пошёл к выходу из храма.
Он так устал от своих злоключений, что совершенно забыл и о Хиске, и о его стрелах, и о своём ружье. Хотелось лишь одного: ещё раз взглянуть на звёзды, выбраться из проклятого каменного мешка, а там… Что там — он представлял себе плохо.
На площадке перед храмом Хиска не оказалось. На прежнем месте, в трёх шагах от входа в храм, лежал брошенный Валентином рюкзак. У спуска на тропинку тлели огненно-розовые угли костра. Над джунглями занимался рассвет.
Утро выдалось прохладным.
Валентин подобрал рюкзак, подбросил в костёр хворосту и, придвинувшись к разгоревшемуся пламени поближе, торопливо достал банку синтетической тушёнки и фляжку с соком.
Валентина не очень удивило отсутствие охотника. Услышав скрежет каменных блоков, Хиск, наверное, решил, что древние родовые боги разделались с глупым пришельцем с неба, и ушёл в джунгли.
Валентин представил, как Хиск будет рассказывать родичам о своём подвиге, как высоко поднимется теперь пошатнувшийся было авторитет старых богов, и ему стало горько и смешно.
«Нет, на роль богов мы не годимся, — коварства не хватает, злости, — думал он. — А доброта, жалость, бескорыстная помощь — в этом диком, жестоком мире эти чувства и поступки пока в диковинку, их не скоро ещё оценят, не быстро поймут».
Наскоро перекусив, Валентин достал из кармашка рюкзака портативную рацию, направил антенну в сторону базы и вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он оглянулся…
В пяти шагах перед ним стоял Хиск. Он стоял на коленях и молился, бил поклоны. Взгляд его был устремлён не на Валентина, а на бронзовую помятую палицу, валявшуюся в двух шагах от костра.
Прятаться Валентину было некуда, но Хиск, видимо, не собирался стрелять. Он следил за Валентином с благоговением, с безропотностью, с восхищением, с ужасом, и Валентин ясно осознал, что старец молится именно ему — технику-планетологу, руководителю маленькой группы специалистов с Земли.
И Валентин покраснел, ему стало стыдно и за себя и за Хиска, и жалко стало этого, в общем-то, очень сильного жилистого человека, который, точно слепой котёнок, тыкался из угла в угол в своём страшном мире, не зная уже, каким богам молиться.
Валентин подошёл к Хиску, легонько похлопал его по спине.
— Ничего, дед, бывает… — пробормотал он. — Пошли домой. Пора! Уже мало осталось.
И подобрав брошенное на тропинку ружьё, перекинул его через плечо. Не оглядываясь на старика, стал спускаться по ступенькам заброшенной древней тропинки в джунгли.
Минуты через три Хиск его нагнал. Валентин услышал радостное пыхтение за спиною и бормотание:
— Мало, совсем мало осталось.
«Конечно, мало, — подумал Валентин, — сейчас на ровную площадку выйдем и вызову базу, а там через три-четыре часа прилетит вертолёт ещё одно чудо… Летать-то Хиску пока не приходилось, а значит, всё впереди. И не мало, а много…»
