Между Салакаевым и Кучеровым отношения вообще странные. Салакаев называет Кучерова только по имени-отчеству, но на «ты», Кучеров называет только Володей, но на «вы» и оба не замечают некоторого несоответствия и вполне довольны.
Пока чай грелся, Володя потаскал штангу, гири, потом заварил чай и позвал Кучерова. Кучеров пьет чай из бокала, Володя только из стакана. Попивая крепкий напиток, они отходили от поездки по такой погодке. Кучеров зяб и грел руки о бокал, Володя сидит взмокший после разминки.
— Понимаешь, Вячеслав Семенович, взломщик-то какой-то чудной. Такого взлома по городу не случалось, это я тебе точно говорю. Сейчас любые запоры летят, но этот замок вскрыли просто мастерски. Боюсь, если такой ухарь появился, по городу любые замки полетят. Может, залетный?
— Надо думать, Володя, — Вячеслав Семенович с наслаждением вытянул ноги, упивается теплом. — Не было такого, говорите?
— Еще раз запрошу в горотделе, но на планерках о таких взломах разговоров не было.
— Уже второе наше дело с автомобилем связано, помните? — вдруг ударился в воспоминания совсем не к месту Кучеров. — О, как вы тогда были эффектны, Володя! Но ошибок вы наделали массу. Вы спешили и времени задуматься не нашли. А я уже тогда понял, что Алика надо было искать в тех местах, где его мамаша с «друзьями» носилась, а сынок был при ней. Мальчишка не поедет по незнакомой дороге. Начать с мамаши, и она бы сказала, куда они чаще ездили.
— Так просто, — усмехнулся Салакаев. — Ты идеалист, Вячеслав Семенович. Книжечек про Мегре начитался. А такие мамаши никогда правды не скажут. И вообще, такая будет только на нас орать, что мы ее мальчика травим. Это тебе не Франция, Вячеслав Семенович.
— Ну-ну, — поднялся Кучеров, — пойду в архивах пороюсь.
Салакаев сел читать почту, поступившую через канцелярию.
Почти во всех письмах одно и то же: хулиганство на улице, в транспорте, оскорбления, пьянки. Таких дел сейчас море. Последнее письмо пришло от начальника райотдела со значком? Это означало, что капитан должен подумать. На половинке листа было наспех накарябано:
«А Сыч на свободе! Эх вы, а еще менты».
Это все, что нашлось в конверте. Володя еще раз заглянул в конверт и пошел в кабинет Кучерова, показал бумажку.
Кучеров прочитал, снял очки, посмотрел на стоящего перед ним начальника. Володя стоит, покачивается с носков на пятки, руки в карманах. Мальчик, пижончик да и только. Что-то ведь знает, но ждет вопросов.
— И что сие означает? — вытянул губы трубочкой Кучеров.
— А означает то, что Сыч на свободе, хотя год назад его осудили за ограбление на большой срок.
— И что это за птица? Володя, я же ничего не знаю.
— Это медвежатник высокого класса. Снял сберкассу. Сейф для него, что кукла для моей дочки. Не его ли рук этот гость из Бирмингема?
Кучеров задумался:
— Я ничего не слышал о Сыче. Это кличка?
— Вовсе не кличка, — засмеялся Володя, — это его фамилия…
До самого позднего времени они занимались каждый своим делом. Группу отпустили домой, потому что в районе сравнительно спокойно. Около десяти вечера Салакаев засобирался домой, покидав предварительно свои игрушки. Всегда он подвозит Кучерова. Правда, к самому подъезду не подъезжают, чтобы не заприметили соседи Кучерова в милицейской машине.
И вообще его самого приходится опекать, он, как все философы, о себе не думает.
— Оружие давно пора получить, Вячеслав Семенович, — уж не в первый раз напомнил Володя.
— Мне оно вряд ли понадобится, — туманно отвечает Кучеров.
— Надеешься на силу убеждения? — иронически покосился на него Володя. — Зря. Наши уголовнички лирикой не страдают и философствовать не любят.
— А я и не надеюсь. Просто я не умею стрелять, — впервые признался Кучеров, — То есть выстрелить все-таки смогу, но живого человека убить себе не позволю. А вот дело Сыча посмотрел. Не его рук замок из Бирмингема.
— Ты уверен?
— Нет, конечно. Но много против такой версии.
— Что ж, наводка в нашем деле не новое дело.
Они распрощались, чтобы утром, словно не прерывали разговора, снова говорить о том же, на чем расстались. Утром же, сразу, кладя папку с делом Сыча на стол Володи, Кучеров заявил:
