И вот я еду по M40 за некоей машиной и не могу понять, что же это за марка. Из багажника могла показаться голова похищенного знаменитого скакового жеребца Шергара, с заднего сиденья мне мог помахать рукой таинственно исчезнувший лорд Лукан — а я бы даже не смог сказать, что это была за машина! Поэтому я приблизился к ней вплотную и к своему ужасу понял, что передо мной Renault Safrane — вариант, который даже не пришел в голову.
На следующий день я рассказал об этом происшествии своему коллеге в баре. В ответ он просто показал мне за спину и попросил назвать марку машины-универсала, которая только что выехала из-за поворота. Я понял, что это «японец» и, скорее всего, Nissan Sunny. Оказалось, Mazda. Что ж, я оказался прав хотя бы наполовину.
Вот с этих-то пор я и начал считать число машин, марку которых не мог узнать в лицо. Счет пошел на сотни. Между прочим, это обстоятельство грозит мне большими неприятностями. Боюсь, что в один прекрасный день на съемках телепередачи Top Gear я начну распинаться об одной модели, а машина окажется совсем другой. А может, это уже случилось и Vantage на самом деле был Wartburg?
Но даже если этого никогда не случится, то что интересного я вообще могу теперь сказать об автомобилях? Если машина А выглядит в точности как машина Б, обе имеют одинаковое оснащение, одинаковые двигатели, одинаковую цену, то по каким критериям человек сможет решить, какую из двух ему покупать?
В следующий раз, когда меня спросят, какая машина лучше — Nissan Primera или Ford Mondeo, я отвечу: «Да без понятия!» А если меня спросят, как выглядит универсал Nissan Sunny, мне придется признаться в том, что не имею об этом ни малейшего представления. А дело вот в чем. Мы не можем исправить ситуацию, потому что автомобили всего лишь отражают сложившуюся в мире ситуацию. Недавно я купил дом, который ничем не отличается от соседних домов и вообще от каждого второго дома в Лондоне. Агент по недвижимости сказал, что этот дом неповторимый, так как потолок в моей ванной имеет небольшой наклон. Ух ты!
Пойдите в Сити и попробуйте найти кого-либо, чья прическа отличается от прически а-ля старший сержант и в костюме которого будет что-нибудь еще, кроме костюмности.
На прошлой неделе я был в Весте-Енде, в баре для холостяков под названием Caspars, и у меня создалось впечатление, что каждый мужчина перед его посещением выдавил себе на голову полтюбика воска для волос. Каждая девушка в нем прямо на месте побрызгалась спреем, хотя это, если поразмыслить, не так уж и плохо. Я уверен, что они все замечательные ребята, но я не могу отличить ни одну современную голливудскую звезду от другой. Кто такой Кифер Сазерленд и чем он отличается от Эмилио Эстевеса или Чарли Шина? Одинаковые холодильники. Одинаковые мы. Все так же, как и везде. Поэтому дизайнеры автомобилей вряд ли должны нести ответственность за то, что они делают одинаковые автомобили. Завтра я надену свои «левайсы» задом наперед. И покрашу холодильник в зеленый цвет.
Однажды я подвозил этого чудика из Top Gear
Даю слово, что принц Чарльз никогда не станет королем. Это не из-за его семейных проблем, хотя человек, отпустивший от себя леди Ди, явно сумасшедший. Это никак не связано и с его склонностью беседовать с деревьями и его предполагаемым влечением к женским прокладкам и никак не связано даже с тем фактом, что Бренда будет цепляться за королевские драгоценности до тех пор, пока он не станет покупать проездной на автобус.
А потом после дорогостоящей коронации у него останется так мало времени до того момента, как скипетр и державу перехватит Вильям. Нет, Чарльз никогда не станет королем, потому что, если и дальше все будет продолжаться так, как оно есть, этот титул перестанет существовать. Тем не менее он может стать императором.
В этой роли он сможет повелевать своим народом и выпускать законы, по которым будет преступлением не быть желтым, а Вестминстерское аббатство станет по выходным продавать посетителям свежую рыбу.
Как вы могли заметить, я из кожи вон лезу от гордости, что я англичанин, и надеюсь, что Маастрихтский договор об образовании Евросоюза кончится там, откуда и возник, — в задней части тела Жака Делора. Но я также и реалист. Я знаю, чем все закончится. Голова королевы исчезнет с почтовых марок, на место фунта стерлингов придет евро, ореховое масло переименуют в ореховый соус, а сосиски попадут под запрет.
