--Я больше так не поступлю,--ответил учитель извиняющимся тоном.
Внезапно я почувствовал себя обезоруженным. С какой готовностью великий человек признал свою ошибку! Хотя учитель никогда более не потрясал душевного спокойствия моего отца, он неустанно продолжал сурово критиковать меня, где бы и когда бы это не представлялось ему нужным.
Новые ученики часто присоединялись к Шри Юктешвару в его уничтожающей критике других людей. Мудрые, как гуру! Образцы распознавания! Но начинающий нападение не должен быть беззащитным! И сами эти придирчивые ученики с невероятной быстротой убегали от Шри Юктешвара, стоило лишь ему пустить в их адрес несколько стрел из своего логического канала.
"Эти едва заметные внутренние слабости, которые возмущаются даже против легких порицаний учителя, подобны больным частям тела, которые отдергиваются даже при самом нежном прикосновении". Таковы были забавные комментарии Шри Юктешвара по адресу беглецов.
Многие ученики заранее придумывают образ гуру и судят по нему о словах и поступках настоящего учителя. Подобные люди часто жаловались на то, что они не понимают Шри Юктешвара.
"Не охватить вам Бога,--возразил я в одном таком случае.--Если святой понятен, ты сам таков.
Среди бесчисленного множества тайн, вдыхая ежесекундно нечто необъяснимое вместе с водухом, разве может человек надеяться тот час же постичь бездонную природу гуру?
Итак, ученики являлись и обыкновенно скоро уходили. Жаждавшие легких путей, мгновенной симпатии и успокаивающего признания своих заслуг не находили ничего в ашраме гуру. Учитель предлагал своим ученикам кров и руководство на целые зоны, но многим ученикам, к несчастью, требовалось лишь бальзамирование их "я". Они уходили, предпочитая смирению бесчисленные унижения. которые им были уготованы в жизни. Лучистый блеск Шри Юктешвара, ослепительное, проникающее в самую глубь сияние его солнечной мудрости оказывались чересчур сильными для их духовной болезни. Они отыскивали себе какого-нибуь другого гуру, гораздо менее значительную личность, который усыплял их лестью и погружал в глубокую дремоту невежества.
В первые месяцы пребывания у Шри Юктешвара я испытывал ощутимый страх перед его замечаниями. Но скоро я увидел, что такие мучительные словесные операции производились им только над теми учениками, которые, как и я, просили его быть их наставником. Если же какой-нибудь ученик, терзаемый обидой, протестовал против такого отношения. Шри Юктешвар, нимало не оскорбляясь, погружался в молчание. Его слова никогда не были гневными, а лишь выражали безличную мудрость.
Он редко указывал на ошибки случайных посетителей, даже если они были очевидными. Однако по отношению к ученикам, просившим его совета, Шри Юштеквар чувствовал серьезную ответственность. Поистине смел тот гуру, который берется преобразить низкопробную человеческую руду, насквозь пропитанную "я"! Смелость святого коренится в его сострадании к Людям. введенным в заблуждение майей, к спотыкающимся слепцам, которые живут в этом мире.
Отделившись от скрытого чувства обиды, я обнаружил, что число замечаний по моему адресу заметно уменьшилось, Весьма тонким способом учитель казалось был переплавлен в сравнительно милосердного наставника. С течением времени я уничтожил все стены умствования и подсознательной замкнутости /16/, которыми обычно защизает себя человеческая личность. Наградой этому стала гармония с гуру. не требовавшая никаких усилий. Тогда я открыл, что он доверчив, снисходителен и полон молчаливой любви. Не склонный к изъявлению чувств, он никогда не говорил о своих привязанностях.
Обладая набожным характером, я был сначала разобарован, что гуру насыщен "джняна", но, видимо, беден "бхакти"; он выражал свои мысли в терминах холодной духовной математики /17/. Но, настроившись в унисон с его природой, я нашел, что мой благочестивый подход к Богу не уменьшился, а скорее возрос. Достигший самопознания учитель вполне способен вести разных учеников по естественным путям, соответствующим их природным склонностям.
Мои взаимоотношения со Шри Юктешваром с виду безмолвные, обладали скрытым красноречием. Часто я обнаруживал на своих мылях его безмолвную подпись, делающую всякие разговоры ненужными. Сидя спокойно около него, я ощущал, как его мирная благожелательность изливается на все мое существо.
