Шмёльцер с Соседом внушают себе: мы построили Новую Звезду, а теперь мы добились сооружения Новейшей Звезды, мы водрузили республиканские флаги на обе зубчатые башни, — на правую и на левую, — на обеих теперь развевается красно-бело-красное знамя, белая полоса посредине — как белое пятно на карте, терра инкогнита, возможно, и она когда-нибудь станет красной, все кругом станет красным, как на знаменах у товарищей, живущих восточнее Брест-Литовска. Главные ворота крепости, предназначенные для проезда машин, с железными прутьями толщиной в детскую руку, постоянно открыты настежь; запирает их в десять вечера привратник, бесплатно проживающий в первом подъезде на первом этаже. Но их можно будет запереть и днем, если появится враг, и товарищи общим числом в двенадцать взводов, не говоря уж о членах семей, образуют гарнизон нашей цитадели, — что ж, пожалуй, не так уж плохо. Но кто же, черт его побери, у нас во врагах? Обезоруженный и лишенный пенсии генерал-лейтенант, по-прежнему проживающий в положенной по былому статусу шикарной квартире, безлошадный уланский ротмистр, пивные бароны, которым теперь раз и навсегда отказано во дворянстве, или, может быть, чехи, живущие по ту сторону Тайи, или священник со своей мелкобуржуазной паствой? Победоносные товарищи, живущие восточнее Брест-Литовска между Доном и Волгой, — они-то уж безусловно наши друзья! А как насчет чадолюбивых американцев, подбрасывающих нынче и манку, и крупу, и овсяные хлопья, и все такое прочес голодающим школьникам красных районов Вены? Раньше они подсуетились и помогли нам сократить население страны с пятидесяти до семи миллионов человек, не насильственным путем, конечно, а исключительно патетическими призывами к самоопределению, адресованными ко всем нациям бывшей императорско-королевской «тюрьмы народов». Ладно, не будем об этом. Мы ведь не на уроке в общеобразовательной школе для рабочих, где даются точные определения того, кого и что следует называть врагом, враждой, классовой ненавистью (классовая ненависть — это политическая ненависть, классовая борьба — средство ее реализации), причем не без помощи гимназического преподавателя еврейского происхождения. Нет, прежде всего надо построить Новейшую Звезду, надо ее обустроить и открыть, и все в ней как следует организовать. А враг откуда-нибудь сам возьмется. Если же он собьется с пути и не начнет осаду зубчатых оборонительных башен, на которых развеваются республиканские флаги, тогда здешний привратник все равно запрет главные ворота, правда, во вполне мирных целях. В десять вечера, как принято домовым уставом. Запирать их днем еще не приходилось ни разу.
Главное — держаться всем заодно. Шмёльцер и Сосед-депутат переезжают на Новейшую Звезду рука об руку. Сосед получает квартиру на третьем этаже в первом подъезде. Этаж здесь, в отличие от Новой Звезды, имеет значение, потому что квартиры на втором и третьем этажах в первом подъезде — единственные жилые соты, в которых не погнушалась бы жить и пчелиная матка, да простится мне эта натурфилософски-лирическая метафора, но в королевстве Датском явно что-то подгнило, — и темный барочный стиль оказывается в самый раз.
Здесь единый фронт прорван. Единый — и на единственном числе зиждущийся. В каждой квартире две каморки, две кладовки, ванная, ватерклозет, кухня, чулан и балкон. Что касается удобств, то они имеются на Новейшей Звезде во всех квартирках, но вот количество комнат… Угрызениями совести начали мучиться, еще только проектируя эти королевские апартаменты. Какое уж тут братство и равенство, если двое товарищей получили по четыре комнаты каждый, тогда как остальные избиратели — всего лишь по одной комнате и жилой кухне, да в лучшем случае еще по каморке, — и это на все будущие времена? На заседаниях строительной комиссии яростно спорили, Шмёльцер молотил кулаком по столу, но это еще полбеды, — архитектор, человек уж пожилой, хватался за сердце: господа, я прошу вас прийти к единой точке зрения, — мне ведь предстоит подавать проект на утверждение, — в конце концов, в партийных рядах есть и врачи, и ученые, и преподаватели гимназии! Дело зашло в тупик, необходимо было спасение, выход, разве что не божественное вмешательство. Ну как тут обойтись без крупноформатных квартир? И вот в конце решающего заседания Шмёльцер постановляет: обе большие квартиры должны достаться врачам! Тут и до остальных членов комиссии доходит: нужны же доктору и комната для посетителей, и ординаторская…
