— Опять она покатила, проклятая Цита! Мы пеленаем детей в бумажные пеленки, в пеленки военного времени, а для ее габсбургского отродья, понятно, находятся самые распрекрасные, самые мягкие пеленочки из того далекого мирного прошлого…
А чего они хотят, эти злословящие бабы? Неужели молодой матери из королевского дома Бурбонов-Пармы следует воздержаться от поездок в увеселительный замок Лаксенбург? Или, по прихоти этих баб, ей стоило бы распорядиться доставить себя на мусорную свалку к венскому Лаарбергу (Вена выбрасывает ежегодно 300 000 кубометров домашних отходов, один кубометр весит примерно 500 килограммов, по четверти кубометра на каждого жителя) и, может быть, вместе с нищими старухами начать рыться в отбросах в поисках чего-нибудь, что вполне может еще пригодиться, не зря же муниципалитет Вены этим старухам еще и приплачивает? После этих «раскопок» невостребованные старухами отбросы идут на прокорм крысам или медленно догнивают, распространяя жуткую вонь. Так чего же хотят эти кумушки? Ах, эти оскорбительные и унижающие фантазии революционно настроенных баб об императрице Ците, они сами по себе вдохновляют!
С этого уровня, от кумушек, разговаривающих у колонки, спустившись на этаж или на два, попадаешь в зал, вмещающий три тысячи человек, и поневоле принимаешь участие в предвыборном собрании, митинге протеста или какой-нибудь еще сходке, тут уж не увернешься. Разговоры у раковины и речи в зале собраний протекают под одной и той же звездой. Пока Шмёльцер открывает собрание, передаст слово первому из ораторов, а тот, срываясь на крик, заявляет, что профсоюз требует не только гарантированной поденной зарплаты в 4 кроны, но и организации на каждой стройке бытовки, чтобы рабочим было где хранить спецовки и инструмент, мало того, в бытовках следует поставить столы и скамейки, пусть и самые неприхотливые, — пока все это происходит, жена Шмёльцера говорит подругам у раковины, что и дверь в бытовку должна запираться, хотя подобное требование, возможно, уже чрезмерно.
Но в зале собираются и совершенно по другому поводу. В таких случаях скамьи с откидными сиденьями сдвигают в сторону, пол наново натирают воском, двери моют, и на сцену, — именно на сцену, а не на политическую трибуну, — поднимается оркестр «Вольная типография», любительский оркестр профсоюза печатников. И сам бал-маскарад, и его название «Апельсиновый бал» придумал Сосед. Шмёльцер одобрил, а остальные обитатели Новой Звезды тоже не возразили. Оркестр располагается в апельсиновой роще, сотни апельсинов свисают с потолка в огромном зале, вмещающем три тысячи человек, а если речь идет о танцах, то еще больше, и, — это истинный триумф Соседа, — подают в зале исключительно апельсиновый сок! По полу не катятся ни винные бутылки, ни пивные кружки. Союз рабочих-трезвенников доказывает тем самым, что и без вина и пива, на одном только апельсиновом соке можно повеселиться от души. Скользят по паркету пары (не такой уж плебейский у них вид, не такой уж отвратительный, мог бы сказать какой-нибудь генерал-лейтенант императорской и королевской армии, довелись ему оказаться здесь), — печатники, токари, слесари-инструментальщики (подлинная аристократия рабочего класса) в черных костюмах, с гвоздикой в петлице, их жены, принарядившиеся в бальные платья. Правда, тут нет такого бесшабашного веселья, такой непосредственности, какая бывает на балу у прачек, нет атмосферы подлинно народного гулянья, — как дышится, так и пляшется, — которой так упивались в молодости генерал-лейтенант со товарищи. Осознанное достоинство, изящно-сдержанное исполнение вальса, — праздник, конечно, но праздник на Новой Звезде!
А какой праздник настанет (правда, на сей раз без музыки), когда рухнут дворцы, когда многонациональная империя рассыплется наконец на множество национальных составляющих, когда по ветру, — в нужную, вымечтанную сторону, — поплывет вышеописанный запах капусты. Сосед поднимется у себя на кухне на подоконник (а Шмёльцер подстрахует его, ухватив сзади за пиджак) и закричит людям, столпившимся внизу, у входа в Новую Звезду, в ожидании чего-то необычного, закричит верным партийцам своего избирательного округа (в том числе и музыкантам из ансамбля «Вольная типография», скрипачам, фаготистам и ударникам), закричит им: «Да здравствует республика!» Да, это уж будет всенародный праздник.
