Аврора Флойд - страница 10

Мисс Флойд приехала в наемной карете; она уехала, как только Аврора вышла из вагона и небольшая поклажа, привезенная ею, была отдана торопливым слугам. Банкир повел свою дочь в кабинет, где, четырнадцать месяцев тому назад он имел с нею такое продолжительное совещание. Лампа горела на столе и к этому-то свету Арчибальд Флойд подвел свою дочь.

В этот год девушка превратилась в женщину — женщину с большими, впалыми черными глазами и бледными, исхудалыми щеками. Воспитание в парижской школе очевидно было слишком тяжело для избалованной наследницы.

— Аврора, Аврора! — жалобно закричал старик. — Какой у тебя болезненный вид! Как ты переменилась! Как…

Кротко, но повелительно приложила она свою руку к его губам.

— Не говорите обо мне, — сказала она, — я выздоровлю; но вы, вы, вы тоже переменились.

Она была так же высока, как и ее отец; положив свои руки на его плечи, она глядела на него долго и пристально, и слезы, медленно выступавшие на ее прежде сухих глазах, медленно потекли по ее впалым щекам.

— Отец мой, мой преданный отец! — сказала она прерывающимся голосом. — Если бы мое сердце было каменное, оно, кажется, разбилось бы, когда я увидала перемену в этом возлюбленном лице.

Старик остановил ее с нервическим движением, движением почти выражавшим ужас.

— Ни слова, ни одного слова, Аврора! — сказал он торопливо, — или, по крайней мере, только одно: этот человек… умер?

— Да.

Родные Авроры не замедлили раскричаться относительно перемены к худшему, которую произвели двенадцать месяцев, проведенные в Париже, в их молодой родственнице. Я боюсь, что репутация девиц Лепар значительно пострадала в кругу соседей Фельденского поместья, вследствие упадка красоты мисс Флойд. Кроме того, она была в печальном расположении духа, не имела аппетита, спала дурно, страдала нервами и истерикой, уже не интересовалась собаками и лошадьми — словом, совершенно изменилась. Мистрисс Александр Флойд уверяла, что от обращения этих жестоких француженок бедная Аврора исхудала как тень; она говорила, что девушка не привыкла учиться, а привыкла к открытому воздуху и движению и, без сомнения, тосковала в душной атмосфере классной.

Но Аврора имела одну из тех впечатлительных натур, которые быстро избавляются от всякого унылого влияния. В первых числах сентября Люси Флойд приехала в Фельденский замок и нашла свою прекрасную кузину почти совершенно оправившейся от тяжелой жизни парижского пансиона, но все еще неохотно разговаривавшую об этой школе. Она отвечала очень коротко на нетерпеливые вопросы Люси, сказала, что она ненавидит девиц Лепар и улицу Сен-Доминик и что даже самое воспоминание о Париже было ей неприятно. Подобно многим молодым девицам с черными глазами и волосами цвета вороного крыла, мисс Флойд умела хорошо ненавидеть, так что Люси удержалась от вопросов более подробных о том, что, очевидно было, так неприятно для ее кузины. Бедная Люси была немилосердно хорошо воспитана; она говорила на полдюжине языков, знала все естественные науки, прочитала Гиббона, Нибура и Арнольда с первой страницы до последней и смотрела на наследницу, как на большую невежду, так что спокойно приписала отвращение Авроры к Парижу ее отвращению к ученью, и перестала думать об этом. Всякие другие причины, производившие трепет ужаса мисс Флойд при ее парижских воспоминаниях, были выше проницательности простенькой Люси.

Пятнадцатого сентября был день рождения Авроры, и Арчибальд Флойд решил в девятнадцатую годовщину первого появления его дочери в свет, дать праздник, на котором его деревенские соседи и городские знакомые могли бы восхищаться его прелестной наследницей.

Мистрисс Александр приехала в Фельден распорядиться приготовлениями к балу. Она увезла Аврору и Люси в Лондон заказать ужин, нанять оркестр и выбрать платья и гирлянды для молодых девушек. Наследница банкира была как-то не на месте в магазине модистки, но она владела тем быстрым пониманием колорита и тем совершеннейшим вкусом форм, которые обнаруживает душу художника; и между тем, как кроткая Люси наделала бесконечных хлопот и перебрала бесчисленное множество картонок с цветами, прежде чем могла найти головной убор, гармонировавший с ее розовыми щеками и золотистыми волосами, Аврора, бросив быстрый взгляд, на яркий цветник из крашеного кембрика, выбрала ветку из ярких пунцовых ягод с висячими и переплетенными темно-зелеными листьями, точно будто только что сорванную с берега струящегося ручейка. Она наблюдала за нерешительностью Люси с полусострадательной, с полупрезрительной улыбкой.