В июле подразделением "10-10", что дислоцировалось в Дисбадене, проведено 5 разведывательных полетов над СССР, самолеты вторгались на высоте свыше 20.000 метров. Были вскрыты многие элементы системы советской ПВО, принципы ее действия, установлены аэродромы истребителей-перехватчиков, позиции зенитной артиллерии, радиолокационных станций. Были запечатлены другие важные оборонные объекты СССР, в частности, базы Военно-Морского флота.
Вспоминает бывший военный летчик Василий Пикалин. В январе 1991 года он писал автору повествования из Риги:
"Утром 5 июля 1956 года мы настраивались на командирскую подготовку. Дело в том, что наш 15-й истребительный авиационный Оршанский полк имени Ф.Э.Дзержинского (первый авиационный полк в РККА), дислоцировавшийся на аэродроме Румбула под Ригой, в конце 1955 года приступил к освоению сверхзвукового истребителя МиГ-19. Первым самолет начал осваивать руководящий состав дивизии и полка. Я был ведомым у заместителя командира дивизии полковника Пирогова, а потому по программе шел на 2-3 упражнения впереди своих сослуживцев.
Так как к 5 июля учебная программа не была завершена, то боевое дежурство полк не нес. Самолеты находились на постоянных стоянках – без подвесных баков. Словом, повторюсь, мы готовились к плановым учебным полетам. Но мне день подарил более сложное испытание. Когда я завтракал в полковой столовой, меня вызвали из помещения. По приказу командира полка полковника Есина на его машине доставили на стоянку, где находился мой самолет. Меня поразило следующее: МИГ был уже готов к вылету, возле него лежали высотнокомпенсирующий костюм и парашют.
Я получил приказ взлететь на перехват самолета-нарушителя Государственной границы СССР – тот уже возвращался из-под Москвы (ранее был поднят летчик Александр Однолюбов ). После взлета по команде КП "Пахра" (30-я воздушная армия) я лег на курс 180 градусов. Когда радиообмен ухудшился, получил команду: "Передать "Дубу" (командный пункт истребительно-авиационной дивизии, располагавшийся на аэродроме в Шауляе) сигнал "1001", то есть команду на прием руководства дальнейшим полетом самолета. Однако "Дуб" ответил такого сигнала не знает. Связь
с "Пахрой" к тому времени была устойчивой, но очень слабой. При приближении к Шауляю на той же частоте слышал радиообмен между КП дивизии и тремя самолетами, двумя МиГ-17 и одним Як-25. Как потом узнал, они также наводились на обнаруженную в воздухе цель.
В связи с тем, что от управления моим самолетом "Дуб" отказался, а горючее заканчивалось, я запросил у "Пахры" разрешение на посадку в Шауляе. "Пахра" сначала разрешила посадку, но затем по указанию 01-го (командующего 30-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации Миронова) я продолжил полет в общем направлении нарушителя, которого КП видел, видимо, с провалами. Минуты через две мне все же разрешили посадку – двигатели из-за отсутствия топлива выключились сразу же после приземления. На стоянке находился начальник штаба дивизии, который поинтересовался: почему я передал "Дубу" команду "1001", а не "10-01"? Я ответил: "Такую команду я получил с КП армии." Потом узнал, что за незнание точного сигнала начшта- ба, некоторые другие офицеры управления дивизии были наказаны.
Возвратившись на "свой" аэродром Румбула, я узнал, что решением командующего армией создана специальная группа для перехвата самолетов- нарушителей. Старший группы – штурман дивизии майор Галушкин, я – как основной исполнитель и капитан Скрипченко. Дежурство мы должны были нести на аэродроме литовского города Кеденяй. Для более эффективного управления нашей группой КП "Дуб" кроме радиосвязи установил с нами проводную. Схема действий предполагалась следующая. Наводить предполагалось только меня, все остальные самолеты должны быть на земле, так легче управлять. Еще один самолет на перехват должны были направить ВВС Прикарпатского округа. Поясню, что само- лет-нарушитель 5 июля прорвался в воздушное пространство СССР на границе раздела ответственности между Прибалтийским и Прикарпатским военными округами. Так вот задействовать планировалось всего два самолета. 5-го было установлено, что нарушитель шел где-то на высоте 20.000 метров, а практический потолок МиГ-19 – 17.800 метров. Мне ставилась задача выйти на высоту 20.000 метров за счет так называемой динамической горки, т.е. самолет после разгона должен был совершить как бы прыжок.
