Король же, вступив в единоличное правление, стал переезжать из дворца во дворец. Главным среди дворцов оставался Уайтхолл, и именно здесь, среди внушительного и беспорядочного скопища строений, разбросанных на территории более чем 20 акров, юный принц приобщался к традициям королевской жизни в Англии. Сам дворец располагался на северном берегу Темзы, между зданиями суда в Вестминстере и шумным коммерческим центром города. Бурная жизнь столицы достигала его стен и даже перехлестывала через них, ибо внутридворцовая дорожка была естественным продолжением главной городской магистрали. И хотя в обязанности начальника охраны входило препятствовать проникновению на территорию дворца нежелательных лиц, а также следить, чтобы поблизости никто не строил хибар, маленький, одетый во все шелковое принц мог видеть ряды, в которых торговали рыбой и иной снедью. Толпы людей, шум, запахи вездесущи, и даже королевская семья, обитающая в Уайтхолле, не могла укрыться от них. По идее, охранники должны были присматривать за всеми, кто входит на территорию дворца, и заворачивать одетых «не должным образом», а тем более имеющих оружие. Однако несмотря на все меры предосторожности, внутрь нередко проникали грабители; если же их удавалось поймать, то местом казни по приговору королевского суда становилась виселица у Гольбейновских ворот. Болтающиеся тела служили грозным предостережением потенциальным нарушителям, а в глазах принца Карла становились свидетельством могущества его отца.
По другую сторону этого беспокойного и нередко жестокого мира протекала пышная дворцовая жизнь. Во время многообразных церемоний, происходящих во дворце, принц лучше узнавал своего отца — замкнутого, утонченного человека с печальным взглядом, «величественного и недоступного», как говорили современники. Король был одержим идеей порядка и иерархии, ибо только так мог убедить себя самого в том, что власть способна породить достоинство, которого он столь сильно жаждал. Уже в самом начале своего царствования Карл I освободил позолоченные, созданные в ренессансном и готическом стиле залы дворца от «толпы глупцов и распутников, лицедеев и юных педерастов» — всех тех, кто бражничал в Уайтхолле во времена правления его отца, Якова I Стюарта. Всем на обозрение теперь были вывешены правила внутридворцового распорядка. При короле постоянно находились 58 дворян, круглосуточно его охраняли 210 йоменов. Здесь же всегда можно было встретить тех, кого обессмертила кисть Ван Дейка, — напомаженных, облаченных в шелка придворных красавиц, цвет кожи которых эффектно подчеркивали роскошные жемчуга, юных надменных красавцев, лениво демонстрирующих свои длинные ноги и изящные руки. Этот же мир изображен и на картине Ван Дейка, безупречно воплощающей самый образ венценосного детства, — на этом полотне одутловатый, болезненного вида семилетний Карл в окружении братьев и сестер внимательно смотрит на зрителя темными, все замечающими глазами, поглаживая покорную, но настороженную собаку.
Особо запоминающиеся уроки этикета мальчик получал во время трапез при одном из самых утонченных королевских дворов Европы. К обеду (начинавшемуся в полдень и завершавшемуся к двум часам) и ужину принцу полагалось являться в шляпе. Во время молитвы, которую произносил капеллан, Карл снимал шляпу, а затем, усаживаясь за стол по правую руку от короля, надевал ее вновь. Далее коленопреклоненный паж предлагал ему серебряный кувшин с розовой водой и салфетки. Сполоснув руки, принц выбирал, что именно будет есть, и один из дворян, прежде чем подать блюдо на стол, снимал с него пробу. Пока шла трапеза, около принца стояли на коленях другие пажи. Один из них подавал ему хлеб, другой — вино, а третий держал чашу на случай, если у него с подбородка что-нибудь капнет. Начинать разговор мог только король; если он молчал, молчали и все остальные, но смотреть вокруг не возбранялось, и, оглядывая большую, роскошно убранную, в пилястрах, с высокими окнами, через которые лился мягкий свет, столовую, принц впитывал роскошь отцовского двора. На сервировочном столе, покрытом хрустящей льняной скатертью, возвышались горки золотых и серебряных блюд, хрустальные графины и бокалы. В серебряных ящичках охлаждались бутылки с вином. По мраморному, в шахматных клетках полу неслышно скользили слуги в ливреях. С почтительного расстояния из дальнего конца зала за происходящим наблюдали избранные зрители, с которых в свою очередь не спускали глаз королевские собаки, расположившиеся на полу.
