— Сдается мне, что ты опять обнаглел и компостируешь мозги… — слегка пригнув голову, чтобы не стукнуться о низкую притолоку, вошел и усмехнулся всем своим добродушным, но хитроглазым лицом с большим носом и кустистыми бровями человек лет 50, высокий, жилистый, в видавшем виды пестром фартуке. — А обнаглел потому, что вчера пропил очередную плату за комнату — и где! В трактире «Краб и Шукрийа», у конкурентов! Ты что же, сын ехидны, не мог просрать свои гроши здесь, где бы тебя бережно отнесли в комнату и подсунули бы тазик?
— Да пусть меня сожрет блаженный Мангопард, Выцветающий Призрак из Сельвы, если я…
— Мангопард, тем более блаженный — это грязная выдумка ушлых охотников за аллигаторами и торговцев крокодильей кожей!
— Хрен с ним, с Мангопардом, я его сам не видел! Но, Лактанций — мы там в споре схлестнулись, ну, понимаешь, нельзя было отвильнуть! Хирам, сборщик налогов, писарь Ахвалахдаб — тот косоглазый горбун, он у тебя тоже бывает! — и я… И как раз выясняли, куда деваются… — он оглянулся и понизил голос, — куда деваются списанные Адмирабли!
— Как куда? Живут припеваючи в Райских Садах Адмираблей, — гостинщик возвел очи горе и мечтательно причмокнул, — на всём готовом, пока их не распределят на теплые местечки!
— И ты, умный и образованный человек, сосчитавший все звезды на небе, всех раздевающихся красоток за полузадёрнутыми шторами и каждый денарий в карманах своих постояльцев — да хранит тебя Святой Пластрон! — веришь этой ерунде, распространяемой неграмотными мастеровыми, всякими хромыми Порфириями, тупоглазыми Хрумзаде и заиками Звинцо, от которых даже их родных матерей выворачивает каждые полчаса!
Лактанций сдвинул брови и, присев за стол, забарабанил по нему узловатыми пальцами: пофигист мимоходом упомянул его любимую тайную игрушку — спрятанный на чердаке мощный прачеловский дальновзор (Пончо его и помогал туда затаскивать), намекая на необходимость снисхождения… Собственно, Лактанций, содержатель трактира-гостиницы в седьмом поколении, и сам знал цену постоянной клиентуре, верному источнику не только денег, но и новостей (да и просто друзьям в конце концов) — и, конечно, не собирался ссориться.
— И потом, — не унимался Пончо, явно стремясь набрать очки, — я абсолютно точно узнал — из надёжнейшего источника, галстук на спор съем!..
— У тебя нет галстука, образина… — отмахнулся трактирщик.
— Значит, жилетку! Так вот, я узнал, что новый премьер-министр Его Высокосудейшества, мудрейший Гуго Комедамус, пробивает через Ареопаг проект электрификации всей столицы!
— Прямо-таки всей?
— Кроме Грязей, разумеется! И ты, Лактанций, сможешь, пусть и нелегально, приобрести видеодвойку, как у Артака, не разоряясь на хороший движок! А лидер УмРефов[2] Залой Гул Кияр предлагает обратиться к Ордену с просьбой разрешить общественный транспорт, хотя бы пару-тройку маршрутов, как в Зоне Эксперимента! Но «консервы» пока против!
— Ладно, ладно, считай, что ты меня перехитрил… Извини, Рамон, этот афродизианский прохиндей, эта болтливая макака вечно вперед выпрыгивает!
— Это намек на мой рост, дылда?
— Ничего, всё нормально, — улыбнулся такой знакомой перебранке Рамон. — Я, как ты знаешь, за умереннную технизацию и тоже всегда не прочь узнать, куда деваются списанные Адмирабли…
— Вот-вот! — возбудился Пончо. — Столько тайн вокруг, и ни одну ещё до конца не разгадали! — Он глянул на дно стоявшего на столе фужера (в этот же миг до него добрался и луч, радужным цветком тронув захватанную пальцами стекляшку), сдул пыль, налил из графинчика, плеснул себе в рот, шумно прополоскал, наконец, проглотил — и заулыбался до ушей.
— Эх, однажды-таки погубит нас, братцы, простое человеческое любопытство… — качнувшись на жалко скрипнувшем табурете, вздохнул Лактанций. — Сколько раз уже только эту тему обсуждали… И за биром, и за ромом, и за «кровавой Магдой», и за простым оресфейским, и за двойным урбинским, и за тройным «ершом»… Знатно обсуждали, надо сказать, хорошо было! …А Пластрон-то здесь причем? Портрет-то, кажись, консульского времени, Адмираблями ещё и не пахло!
