— Тебя выбросило из Межреальности, — Хранитель помрачнел. Издевается? Или случайно оговаривается? — Дохленького почти. Я влил в тебя жизнь. А ты меня укусил.
— О! За нос? — Михей с деланным сочувствием покачал головой. — Ой, прости, о, мудрый дракон! Не хотел, чеслово! Испугался, подумал уж было, что ты мной решил отобедать. А кто бы не подумал? Клыки вон, что сабли, глазищи страшные, аж жуть. А когти-то! Ты сам-то себя со стороны видел? Рогатули до потолка! Шипы! Жесть!
— Умолкни, — Саартан устало поморщился. Лис говорил скороговоркой, и приходилось напрягаться, чтобы разобрать отдельные слова. — Я уже начинаю жалеть, что спас тебя.
— Молчу. Конечно, умолкаю! Дракон сказал, Мих выполнил. А имя у дракона есть? Или так и звать тебя — Дракон? У всех есть имена…
Саартан зажмурился. Так хорошо начинался день! Он быстро сгрёб лапой надоедливую мелюзгу, крепко сжал, оставив торчать меж громадных когтей только узкую лисью морду. Лис закряхтел, полупридушенный.
— Меня зовут Саартан, болтливая ты ошибка природы, — Саартан развернулся и медленно пошёл по коридору к выходу из Храма. — Я — Хранитель Зеркала.
— Шо… за… ркало? — просипел лис.
— Зеркало — великая и непостижимая вещь, оно даёт жизнь всей Панайре, нашему миру. Леса, поля, звери и птицы — всё это создало Зеркало. Веками оно было тут, в Храме…
Так, словно рассказывая сказку непоседливому ребёнку, Хранитель поведал гостю из Пустоты о Панайре, о её сердце — Зеркале, о Старших и радужных драконах и о том, что делают здесь с маленькими надоедливыми зверьками большие и мудрые ящерицы.
* * *
Саартан принёс лиса в свою пещеру. Светлая и просторная пещера, уютно и с любовью обставленная гигантскими валунами причудливых форм, увешанная разлапистыми шкурами моргорогов на стенах и заваленная в творческом беспорядке рулонами пергамента, делилась стенами сталагмитов на несколько залов: гостиная, обедня, спальня, рабочее место, купальня и в самом дальнем углу — отхожее место. Свет в пещеру попадал из широкого круглого отверстия в сводчатом потолке, закрытого куском необработанного природного стекла.
Саартан потоптался на месте, размышляя, затем решительно направился в купальный зал. Купальня была размером с небольшое озерцо и располагалась в естественном скальном кратере. Вода в кратере парила, и временами на её поверхности всплывали и лопались крупные пузыри. Не разжимая когтей, но чуть ослабив хватку, Хранитель опустил лапу с лисом в воду.
— А-а-а! — истошно завопил Михей, затрепыхался в драконьих когтях. — Сварить решил, изверг?!
— От тебя воняет. И ты грязный, — Саартан побултыхал в воде лапу так, что голова лиса задёргалась из стороны в сторону как тряпка.
— Спа… асите! Топят! Ф-ф-ф! Хва… ит!
— Не ори.
Хранитель вынул лапу из воды, аккуратно, как мог, отжал лиса и отнёс на своё ложе. Уложил кряхтящего зверька на тёплое одеяло из овечьей шерсти, оглядел. А лис-то, оказывается, белый!
— Косточки целой нет, — жалобно простонал Михей, с умирающим видом распластавшись на одеяле. — Поломал всего, изувечил… живодёр чешуйчатый!..
— Не ной.
Саартан развернулся и отправился в обедню поискать для гостя чего-нибудь съестного. «Что едят лисы? Вроде мышей. Но последнюю мышь я изловил недели две назад как. Барашек жареный есть. Им можно жареное?», — Саартан нахмурился, наткнувшись взглядом на полуобглоданную тушку барана на каменной столешнице.
— Не ори, не ной! — причитал в спальне Михей. — То не делай, это не делай! Я, может, инвалидом на всю свою несчастную жизнь останусь! О-о-о, лапка! Посмотри, что ты сделал с моей лапкой, неуклюжий динозавр!
«Неуклюжий кто?», — Хранитель оторвал от барана внушительный кусок мяса и вернулся в спальню.
— Кто такой динозавр? — спросил он.
Лис глянул на мясо, вскочил на лапы, предполагаемо переломанные, и облизнулся.
— Мощный и свирепый зверь, — он растянул морду в хитрой улыбке. — Царь всех зверей, можно сказать. Великий и ужасный. Умный — у, какой! Весь в тебя.
Саартан подозрительно оглядел его. Врёт ведь, наглое рыло!
— Ешь, — он отодвинул край одеяла и положил перед лисом мясо на деревянном подносе.
