— Такова магия этой странной комнаты, — пояснил замершим от удивления друзьям Антон.
— Откуда ты знаешь? — спросила Таня. — Я что-то не совсем поняла…
— Тронов всегда ровно столько, сколько Бессмертных находится в Авалоне. Комната добавляет либо убирает их тогда, когда посчитает нужным. Никто не знает, по какому принципу это происходит. Я прочитал об этом здесь, в Библиотеке, — добавил Антон, как бы отвечая на вопросительный Танин взгляд.
— И куда же они деваются? Просто исчезают? — Малиновская заглянула за спинку своего каменного престола, словно надеясь, что исчезнувший трон Евгения спрятался где-нибудь там. Потом она присела, и начала внимательно разглядывать пол, пытаясь отыскать некий скрытый от глаз механизм, который бы производил это действие.
— Правильно ли я понимаю, что это значит, будто комната уже вычеркнула Женю из нашего братства? — тревожно спросила Настасья, поднося дрожащую руку к своему подбородку.
— Возможно, он вычеркнул себя сам, — Антон сел на свое место, устало облокотившись на прохладную спинку трона. — Решения комнаты не являются необратимыми — в отличие от решений Совета. Я думаю, если он вернется, то его трон возникнет вновь. Вот только вряд ли он вернется…
— И это возвращает нас к тому, что именно сказал тебе Совет, — напомнил Бирюк, тоже занимая свое законное место.
— Не хочу от вас ничего скрывать, — начал рассказывать Антон, — но Совет разгневан. Очень сильно. Причем неизвестно на кого больше — на нас, за то, что мы не смогли это предотвратить, или на самих себя — что они ошиблись в собственном выборе. Наш неразумный друг совершил одно из самых ужасных деяний — лишение жизни невинного.
— Ничего себе невинного! — воскликнула Настя. — Марат ведь сам его спровоцировал. О, какая жалость, что я не могла присутствовать на совете — иначе я много о чем поведала бы, рассказала бы им всё как есть!
— Я думаю, они знают достаточно, — веско сказал Антон. — Тем более что подробности произошедшего интересовали их на удивление мало. Духи чертога рассматривали лишь свершившийся факт как данность, а именно — смерть. И поэтому я передаю вам их приказ, — голос Антона сделался громче, сурово отдаваясь от позолоченных сводов, — любой, кто обнаружит Евгения, обязан будет его задержать — уговорами либо силой — и представить его Совету. После состоится суд, где будет решена его дальнейшая судьба. Это их слово.
— Легко сказать — задержать! — пробормотал Семен.
— Они ведь убьют его, — тихонько простонала Настасья. — Смерть за смерть.
При этих словах Татьяна поплотнее придвинулась к Бирюку, будто испытывая страх. Слава и Семён переглянулись. Мария подошла и крепко обняла свою подругу, чтобы та снова не начала плакать. Антон, замерев, как-то слегка беспристрастно смотрел на них обеих, и взгляд его скользил поверх их голов, наблюдая, как солнечный свет золотится на светлых волосах Марии, превращая их в мерцающие блики-вспышки, и тонет в черной ночи локонов Настасьи. Наконец он произнёс:
— В общем-то, напрямую речь о лишении жизни не заходила. Они не конкретизировали, если уж говорить по правде. Как я понял, сначала Духи лишат его магических способностей. «Он оказался не заслуживающим владеть этим даром» — так они сказали. Таким образом, он перестанет быть Элементалем — на время или навсегда. Совет считает, что это будет наихудшим наказанием для Евгения. А уж потом… Возможно, тюремное заключение. Я не знаю.
— Но ведь это чудовищно! — возмутилась Малиновская, продолжая гладить Настасью по плечу. — Фактически, мы должны поймать того, кого считаем или считали своим другом! Мне жалко Женю.
— Жалко? — с удивлением спросил Бирюк. — А кто, скажи мне на милость, пожалеет нас? Благодаря ему мы оказались теперь словно между молотом и наковальней. Интересно, что будет, если мы не выполним приказа Совета Маханаксара? Полагаю, нас объявят изменниками, и тогда в их глазах мы все будем выглядеть ничуть не лучше, чем он. И нас самих будут судить! Отправят в какие-нибудь сырые подвалы лет на пятьсот, — а что, вполне — мы же теперь бессмертны. И все из-за одного придурка!
