Малиновская так глубоко ушла в собственные мысли, что подпрыгнула от неожиданности, услышав рядом с собой:
— Привет! Ты чего продукты-то свои разбросала?
Обернувшись, она увидела стоящих рядом Евгена и Настасью. Настя держала в руках упаковки с печеньем, вопросительно глядя на неё.
— Ой, привет! Да задумалась просто, не заметила, как они упали, — ответила Маша, забирая свое печенье и складывая его обратно в пакет. — А вы сами откуда?
— Да вот ездили в Сокольники гулять. На аттракционах катались, — Настя села рядом с нею, и Евген, как будто немного недовольный этим, тоже нехотя устроился рядом.
— Понятно. Молодцы, — улыбнулась Машка. — А я вот в магазин ходила, а то холодильник-то пустой, надо же что-то готовить.
— Дварфов попросила бы, они бы тебе приготовили, — пошутил Евген.
— Кстати о дварфах, — вспомнила Маша. — Ты не мог бы вести себя с ними… потактичнее, скажем так?
Евген бросил быстрый взгляд на Настасью и насмешливо произнёс:
— А они что, жаловались?
— Ты слышишь, о чем я тебя прошу? — уточнила Маша.
— Я веду себя так, как считаю нужным. — отрезал Евген.
— Знаешь, Жень, тут совсем не та ситуация, чтобы показывать свой характер. Они беззащитны и абсолютно безобидны…
— Только вот тебя я забыл об этом спросить! — огрызнулся Евген, как будто не замечая того, что Настя щиплет его за локоть.
— Слушай, я, кажется, не позволяла тебе разговаривать со мной в таком тоне? — Маша приподняла левую бровь; такой разговор уже начинал её раздражать.
— Ребята, давайте не будем… — попыталась вмешаться Настасья.
— Так, ты — замолчи! — мгновенно оборвал её Евген, а потом сказал Малиновской гневно: — Меня не интересует твоё мнение в этом вопросе, ясно? Уж если мне и нужен будет чей-то совет, то ты — последний человек, к которому я обращусь! Наслушалась от Сильфиды всякой дряни, и теперь ведешь себя точно так же. Марионетка!
— Боже, хорошо хоть Антон этого ужаса не слышит, — тихо произнесла Малиновская, поднося руку к своему виску. — Хотя, может он-то как раз и заткнул бы тебе рот!
Почему-то именно этот, последний аргумент, привел Евгена в исступленное бешенство. Вскочив с лавки и указывая пальцем прочь, он заорал:
— Убирайся отсюда! Я сказал, пошла вон!
— Меня сейчас просто тошнит от тебя, — сказала Малиновская с презрением.
Она неторопливо встала, без тени смущения, гордо, собрала все свои пакеты с лавочки и взглянула на Настасью — та выглядела испуганной и потрясенной одновременно, переводя взгляд с неё на Евгена и обратно.
— Тебя ожидает чудесная поездка в Питер, дорогая, — сказала Маша подруге. — Уверена, каждая мечтала бы отправиться в путешествие с таким парнем. Я прямо завидую, — потом она развернулась и пошла прочь, в сторону подъезда.
* * *
Стоял погожий, теплый московский день. Сквозь приоткрытую раму пробивалось ласковое тепло, и солнечные зайчики беззаботно играли друг с другом в догонялки на персиковых стенах квартиры на пятом этаже. Малиновская, пооборвав лишние листки в календаре, с удивлением обнаружила, что на дворе уже восемнадцатое августа. То есть с того момента, как она сотворила свою первую ромашку, прошел почти месяц. Ну надо же — как быстро летит время! Это значит, что веселое, прекрасное лето понемногу подходило к концу, и вовсе не хотелось видеть впереди хмурую, дождливую осень с ветрами и непогодой. Ещё меньше, естественно, хотелось в институт.
Походы в Нифльхейм, или, как она их называла, «другие занятия», с каждым разом становились все интереснее и интереснее, и перспектива делать в них перерыв, пусть и такой необходимый — ради учебы в университете, конечно не радовала. За прошедший месяц она научилась очень многому, и, кроме всего прочего, понимала теперь язык птиц — это была её отдельная гордость, но все равно, не смотря ни на что, хотелось знать и уметь в миллион раз больше, чем ей удавалось сейчас. Маша чувствовала, что, пытаясь постичь самую суть зеленой магии, у неё действительно это получается, а, как известно, успехи всегда подталкивают людей к новым свершениям. Здесь же, в настоящем мире, впереди её ожидал второй курс, а значит ещё больше проблем и ещё меньше свободного времени. Маша даже слегка завидовала Антону и Евгену — они в этом учебном году должны были уже окончить институт.
