Таггарт ничего не ответил. Он сидел за столом, широко расставив локти, хотя стол и без того был маленьким и неудобным. Троим его собеседникам пришлось потесниться, но они, казалось, воспринимали это как само собой разумеющееся.
— Сейчас никто не может получить руду, — продолжал Бойл. — Природные запасы исчерпаны, оборудование изношено, материалов не хватает, с транспортом перебои… имеются и другие неизбежные трудности.
— Горнодобывающая промышленность разваливается. Отсюда и крах горного машиностроения, — сказал Пол Ларкин.
— Общеизвестно, что все сферы экономики взаимосвязаны и взаимозависимы, — сказал Орен Бойл. — Поэтому каждый обязан брать на себя часть бремени всех остальных.
— По-моему, так оно и есть, — сказал Висли Мауч, но на него никто никогда не обращал внимания.
— Моей целью, — продолжал Бойл, — является сохранение свободной рыночной экономики, которая, по всеобщему мнению, проходит сейчас своего рода проверку. Если она не докажет своей социальной значимости и не примет на себя ответственности за судьбу всего общества, народ такую экономику не поддержит. Она просто рухнет, если не выработает в себе дух коллективизма, в этом нет никакого сомнения.
Орен Бойл возник неизвестно откуда пять лет назад, и с тех пор его портрет систематически появлялся на обложках всех журналов страны. Он начал свое дело, имея всего сто тысяч личного капитала и получив займ в двести миллионов от государства. В настоящее время он возглавлял огромный концерн, поглотивший множество компаний поменьше. Как он любил повторять, его пример наглядно доказывал, что у человека все еще есть шанс преуспеть в этом мире благодаря личным способностям.
— Единственным оправданием частной собственности — сказал Бойл, — является ее служение обществу.
— По-моему, так оно и есть, — сказал Висли Мауч. Орен Бойл шумно отхлебнул ликер из своей рюмки. Он был крупным мужчиной, и у него была привычка, разговаривая, сильно и размашисто жестикулировать. Все в его внешности говорило о том, что он полон жизни, за исключением маленьких и узких, как щелочки, глаз.
— Джим, — сказал он, — похоже, что сплав Реардэна — сплошное надувательство. Я слышал, что ни один из экспертов не дал ему положительной оценки.
— Да, ни один.
— Мы долгие годы усиленно работали над проблемой улучшения качества стальных рельсов, но при этом увеличивается и их вес. Это правда, что рельсы из сплава Реардэна легче, чем рельсы, изготовленные из самой дешевой марки стали?
— Да, правда, — сказал Таггарт. — Легче.
— Но это же просто смешно, Джим. Это же невозможно. Физически. И ты собираешься поставить их на такую загруженную, скоростную, важную линию?
— Да.
— Ты же сам себе создаешь проблемы.
— Не я, моя сестра. — Таггарт сидел, медленно вращая двумя пальцами ножку рюмки. На мгновение воцарилась тишина. — Национальный совет по вопросам металлургической промышленности принял резолюцию об организации комитета с целью изучения металла Реардэна. Ввиду того, что его практическое применение может представлять опасность для общества.
— По-моему, мудрое решение, — сказал Висли Мауч.
— Когда все сходятся в одном, — голос Таггарта вдруг стал хриплым, — когда все абсолютно единодушны, как смеет один человек пренебрегать общим мнением и выражать несогласие? По какому праву? Вот что я хочу понять — по какому праву?
Взгляд Бойла был устремлен прямо на Таггарта, но в полумраке, царившем в баре, было невозможно отчетливо рассмотреть лицо: он различил лишь расплывчато-водянистое голубоватое пятно.
— Если задуматься о природных ресурсах, недостаток которых мы ощущаем столь остро; если задуматься о жизненно важном сырье, которое отдельные частные лица изводят на безответственные эксперименты; если задуматься о руде… — Бойл не договорил и снова посмотрел на Таггарта.
Но Таггарт, казалось, знал, что Бойл ждет ответа, и с удовольствием растягивал паузу.
— Общество, Джим, жизненно заинтересовано в природных ресурсах, таких, как железная руда, — продолжал Бойл. — И оно не может оставаться равнодушным к бездумному расточительству какого-то антиобщественного индивидуума. Ведь частная собственность есть лишь доверительное пользование имуществом во имя благосостояния всего общества в целом.
