Юрка тоже не мог уже стоять просто так. Вдвоем они быстро восстановили справедливость, и, пока Витька гнался за Колькой до самой калитки, а потом швырял ему в спину комками сухой грязи, Юрка подсадил на освободившееся место сестру. Вернувшийся после победы
Витька предпочел бы увидеть на этом месте брата, но почему-то сдержался и ничего не сказал. Теперь они вдвоем стояли перед завалинкой и время от времени подпрыгивали, пытаясь заглянуть через
Нюркину голову в окно.
“Ну говори – чего там? – напрыгавшись, сказал наконец Витька. -
Залезла, ё-моё, и молчит!”
Нюрка обернулась на братьев, снова слегка вздрогнула от замирающего в ней, уходящего плача и, уже блестя глазами от счастья, сказала:
“У бабки Верки котенок”.
Витька засопел, а потом, сцепив зубы, медленно проговорил:
“Какой, на хрен, котенок! Ты куда смотришь?”
“На печку смотрю. – Нюрка перевела на него взгляд своих круглых от огромного желания услужить, зареванных глаз. – Она с ним на печке сидит и молочком кормит”.
“Каким, на хрен, еще молочком!”
В этот момент гармонь, на которой в доме играл рыжий Леха, неожиданно смолкла. Все остальные пацаны буквально влипли в окно.
“Туда смотри! Туда!” – зашипел Витька и ткнул Нюрку лицом в стекло.
Нюрка гулко стукнулась лбом и зажмурилась от страха.
“Ну чего там?” – спросил Витька.
Она открыла глаза.
“Митька Михайлов стоит, а на гармони никто не играет”.
“Да мы слышим, что никто не играет! Чего Митька-то делает?”
“Ничего. Просто стоит, и на него все смотрят. А у Маринки Косых новый сарафан”.
“Да ё-пэ-рэ-сэ-тэ! – взвился Витька. – Давай слезай, дура!”
“Он частушки поет”, – вмешался в их разговор вернувшийся из изгнания
Колька, который хоть и пробрался тихой сапой обратно во двор бабки
Верки, но близко к завалинке и к братьям Чижовым подходить пока не спешил. Стоял, прижавшись к поленнице, и растирал кулаком здоровенный синяк на правой скуле.
У всех этих Нестеровых был такой слух, что соседи про важные дела у себя дома старались громко не говорить. Специально Нестеровы вроде бы и не слушали, но, если их вдруг спросить, много интересного могли рассказать, это уж точно.
“Чи-во?” – удивленно протянул Витька.
“Частушки, – повторил Колька, который слегка осмелел и даже отклеился от безопасной поленницы. – Про полосатую рубаху и полосатые портки… Теперь про семечки”.
“А эту частушку я знаю, – радостно сказал Андрюха Щербатый, вертевшийся на завалинке рядом с Нюркой. – Там еще про скамеечку…”
“Нет, другая”, – покачал головой Колька.
“Тихо, вы! – заорал на них Витька. – Он зачем их поет, частушки-то?
Я чо-то никак не пойму”.
Колька пожал плечами.
“А я почем знаю?… Теперь вот про золотые часики”.
Нюрка, которая по Витькиному приказу к этому моменту уже почти слезла с завалинки, сообразила, что Витька злится теперь не на нее, а на чужих пацанов. Ее правая нога не доставала до земли каких-нибудь пяти сантиметров. Нюрка задумчиво пошевелила пальцами на этой ноге, как будто сама нога, а не Нюрка размышляла – опускаться ей совсем на землю или еще повисеть, а потом незаметно начала подтягивать эту ногу назад на завалинку. Забравшись туда, она снова заглянула в окно.
“Большие парни Митьку схватили, – сказала Нюрка, расплющив нос об стекло. – И тащат его к двери”.
При этих ее словах все пацаны во дворе и на завалинке замерли как один. Колька остановился на полушаге в двух метрах от поленницы, так и не приблизившись к дому. Витька вытаращился на своего брата, а тот приоткрыл рот, как будто хотел то ли что-то сказать, то ли засмеяться, но так и не решил, что он хотел сделать, и поэтому просто стоял с открытым ртом. Витька зачарованно смотрел ему в рот и ждал, что будет дальше.
“Вытаскивают”, – сказала Нюрка.
Дверь шумно распахнулась, из дома послышался хохот.
“Как в прошлый раз будет”, – прошептал кто-то из пацанов.
Большие парни смеющейся кучей вывалились на крыльцо. Двое крепко держали отчаянно дергавшегося Митьку.
“Пинается гаденыш! – крикнул один из них. – Запускаем в стратосферу!”
После успешного полета первого советского стратостата “СССР-1” под командованием Георгия Алексеевича Прокофьева, сумевшего побить рекорд проклятого империалиста Пикара, стратосфера в Атамановке была в большой чести.
