Попытки немногих людей, решившихся в эти сумбурные дни выступить с призывом к отрезвлению и прекращению творившегося безобразия, терялись в общем разгуле черни и разбежавшихся с фронта солдат и звучали скорее иронически. И в этих условиях силы формируемого мною полка, как я упоминал выше, все же росли; медленно и постепенно полк пополнялся за счет отдельных бойцов, просачивающихся сквозь большевистские рогатки к границам Маньчжурии. Монгольская бригада находилась еще в пути. Союзные представители при моем штабе ожидали со дня на день прибытия оружия. В Маньчжурии наскоро сбивались части войск и проходили первоначальное обучение, осваивая военную технику. Время шло. Приближалась весна. Большевики стягивали части из Европейской России на Семеновский, как они называли, фронт. Особое внимание большевиков на этот фронт было привлечено фактом разоружения обольше-вичепных солдат в Хайларс, Маньчжурии и Даурии. Будучи эвакуированными в Читу и дальше на запад, эти солдаты разнесли с собой фантастические сведения о моих силах и возможностях.
В начале января большевики усиленно начали вооружать красную гвардию и рабочих Забайкальской железной дороги. Вообще, оружие свободно раздавалось всем, кто стоял за советскую власть. Необходимо было устранить грозившую опасность и в то же время показать населению и союзникам силу отряда. По этим соображениям, барону Унгсрн-Штернбергу приказано было 11 января сделать набег на станцию Оловянная для разоружения красногвардейцев; в распоряжение барона были даны прапорщики Сотников и Березовский и 23 человека команды.
Отряд обезоружил железнодорожное депо и исполнительный комитет совета рабочих и солдатских депутатов. Отобрано было 175 винтовок и 4 ящика патронов. 13 числа отряд благополучно вернулся в Маньчжурию.
Этот налет, разумеется, не остановил большевистского вооружения. Начиная с 12 января в штаб отряда стали поступать весьма тревожные сведения из Читы, Карымской и станции Оловянной.
Во всех этих пунктах рабочие вооружались и образовывали красную гвардию. Из Иркутска в Читу подходили большевистские подкрепления с пулеметами и орудиями. 13 и 14 января обнаружилось передвижение эшелонов большевиков из Читы на станции Оловянная с целью нападения па отряд.
14 января была получена телеграмма от офицера со станции Даурия, что Оловянная занята большевиками с тремя орудиями и что они на станции Карымская пытались разоружить небольшой отряд нерчинских казаков. Наконец 15 числа выяснилось продвижение эшелонов большевиков от станции Оловянная к востоку, что ставило в угрожающее положение часть отряда» находившуюся на станции Даурия.
Одновременно получены были сведения, что к Чите движется 1-й Читинский казачий полк с явно выраженным антибольшевистским настроением. Всю дорогу, начиная от позиций, полк выдерживал натиск большевизма, пуская иногда в оборот оружие, например в Черсмхове; и только две сотни из полка были разоружены большевиками. Читинские большевики решили силой оружия заставить полк признать советскую власть.
Принимая во внимание все эти обстоятельства, я решил двинуть специальный боевой дивизион для занятия г. Читы и соединения с 1-м Читинским казачьим полком, а также для устранения читинских большевиков, готовившихся к агрессивным действиям против отряда и 1-го Читинского полка.
Кроме того, экспедиция должна была показать нашим союзникам, что отряд окреп, способен к активным выступлениям, что красные не устоят перед ним и что, наконец, отряд пользуется сочувствием казачества и широких кругов населения. Командиром дивизиона был назначен сотник Савельев. Погрузка эшелона произведена была в 12 часов ночи 16 января. Ночная таинственность необходима была для того, чтобы скрыть действительное число людей эшелона; с тою же целью под эшелон дали 26 вагонов, тогда как вся команда, в числе 102 человек, могла разместиться в каких-нибудь четырех-пяти вагонах. Перед отправлением эшелона из Маньчжурии в Читу мною были посланы внушительные телеграммы: «Приказываю разоружить красную гвардию и очистить Читу от большевиков; для поддержки требований высылаю несколько эшелонов».
