Роскошная её грудь при этом волнующе колыхнулась, а глаза затуманились.
— Эй, эй, женщина, — стараясь смягчить тоном грубость жеста, решительно взял я её за плечи. — А ну-ка не теряй самообладания. — И легонько потряс её. — А ну-ка возьми себя в руки. Я здесь не за тем… не для того…
— А то я сама не понимаю, зачем ты тут, — толкнув меня в грудь, отстранилась Альбина. Пересела на свой стул и стала выдавать страдания на манер солистки фольклорного ансамбля: — Растоптал любовь ты нашу, дракон. Растоптал безжалостно. Растоптал как чудище косолапое цветочек аленький.
— Ты же знаешь, Альбина, — напомнил я, — дракон и любовь — две сущности не совместимые.
— Но ведь что-то было между нами, дракон? Ведь было?
Секс у меня с тобой был, обратился я к ней мысленно. Преодоление чужой телесности. Вот что было. Что было, то было. И было, надо признать, по высшему разряду. А вот того единственного, главного, того, ради чего только и стоит жить, не случилось. Не случилось любви. Впрочем, как и всегда у меня. Всегда и со всеми. От младых когтей и поныне.
Бухнуть такое вслух я, конечно, не мог (не тот был случай, чтоб правду матку резать), поэтому навёл туману:
— Было, Альбина, у нас, было. И я у тебя был. И ты у меня была. Иллюзией ты моей была. Сказкой наяву. Фантазией во плоти.
— Я была твоей фантазией? — вскинула она удивлённо бровь.
— Была, — подтвердил я. — Прекрасной, упоительной фантазией. И была, и есть, и будешь.
— Ой, ой, ой, — передразнила Альбина мою — между прочим, вполне искреннюю — патетику, после чего категорически заявила: — Не хочу я быть твоей фантазией.
— Да. А кем хочешь быть?
— Хочу быть твоей добычей.
Мне оставалось только покачать головой и пропеть упрекающе:
— Ох, Альбина, Альбина.
— Ладно, дракон, успокойся. Это я так. Забудь. Говори, зачем пришёл?
Переход был резким и неожиданным, я на секунду задумался, и, как водится, начал издалече:
— Послушай, Альбина. Я прекрасно понимаю, что ты чертовски устала, что ещё толком не восстановилась после недавнего сеанса, однако…
— Не разводи кисель, дракон, — оборвала меня ведьма.
— Помощь мне твоя нужна, Альбина, — сменив тон на более деловой, заявил я и указал на кепку. — Хозяина вот этой вещички отыскать нужно. Срочно. Сейчас.
Ведьма глянула на непрезентабельного вида головной убор, затем перевела взгляд на коробку.
— А там что? Чую Силу.
— Так и есть, — подтверждая её догадку, сообщил я. — Это тебе Сила для работы. — Затем ткнул в Книгу Книг: — А вот это тебе за работу.
— А это ещё что такое?
— Книга. Книга Книг. Артефакт свойств такой. Именитая, между прочим, вещь. Вещь, как пишут в музейных каталогах, помнящая прикосновения многих поколений. Слышала про неё, наверное? Не могла не слышать. — Заметив, что ведьма мучительно старается припомнить, я добавил убеждённо: — Быть такого не может, чтобы не слышала. Ты вспомни. Книга Книг. Книга Без Автора. Книга Захария Китойского. Ну? Вспоминаешь?
— Ну да, что такое припоминаю, — неуверенно произнесла ведьма. — Вроде как, ликвидная вещица. — И тут же упрекнула: — Ты бы лучше мне Ожерелье поднёс от щедрот. Вот бы порадовал. Расшиблась бы тогда для тебя в лепёшку.
— Чего не могу, того не могу, — твёрдо сказал я. — Даже не проси. А потом — зачем ты мне нужна в виде лепёшки? Ты мне адекватная нужна.
Ведьма возмущённо фыркнула, взяла Книгу Книг со стола, провела ладонью по старой коже и задумалась вслух:
— Спрашивается, ну и на кой она мне?
Я, честно говоря, ожидал с её стороны иной реакции. Но тушеваться не стал, и на минутку превратился в лавочного приказчика, расхваливающего залежалый товар:
— Удивляешь ты меня, женщина. Как так — «на кой»? А на кой книжки-то нужны? Читать будешь. Книга одна, а текстов в ней тьма тьмущая. Сплошная экономия, как ни крути. А, может, со временем придумаешь, как к гаданию приспособить. Ты баба умная, сообразишь. В конце концов, книга — лучший подарок. А Книга Книг, получается, — подарок подарков.
— Слушай, дракон, а там есть история про то, как графиню находят в библиотеке с ножом в груди?
— Обязательно. По теории вероятности — обязательно.
