— Ты права, милая, луна нынче до безобразия красива.
Ведьма моргнула и прошептала:
— Скачет между облаков и будто зовёт куда-то. — И, помолчав немного, добавила: — Сучка серебряная.
— Алюминиевая, — поправил я.
— Думаешь?
— Точно.
— Почему так?
— Специфика региона.
— Правда?
— Угу. У кого-то серебряная, у кого-то стальная, а у нас алюминиевая. Киловатт всего пятнадцать центов, поэтому так. Впрочем, серебряная или алюминиевая, никакой разницы нет. Все луны, как известно, делаются в Гамбурге хромым бочаром. И независимо от материала делаются прескверно.
Помолчав, Варвара коснулась губами костяшек моих пальцев и сказала:
— Мне пора.
— Откровенно говоря, мне тоже, — щёлкнул я её легонько в ответ по кончику носа.
В следующую секунду мы засуетились и, честно поделив скинутые в пылу страсти шмотки, вскоре выбрались наружу. Варвара поцеловала меня на прощание нежно в щёку и направилась, собирая на ходу волосы в хвост, к мотоциклу. А я провожал её взглядом и думал: что это сейчас было для меня? Потеря или приобретение? Или то и другое одновременно? И решил: никакой разница. По любому потом будет больно.
Она была уже в седле, когда я её окликнул:
— Варвара! — И когда обернулась сказал: — Спасибо тебе.
— За что?
— За всё.
— Ну тогда и тебе.
Я сделал вид, что не понял:
— Мне-то за что?
— Было здорово, — без всякого жеманства ответила она. — На самом деле здорово. Как в последний раз. — И очень грустно улыбнувшись, добавила: — Впрочем, почему «как»? Реально — в последний. Ведь так?
Я ничего не ответил, лишь пожал плечами. А потом, чтоб скрыть волнение, спросил:
— Скажи, что значат три «М» на твоем плече?
— Магия, мужчины, мотоциклы, — объявила она своё жизненное кредо и задорно расхохоталась.
Я не поверил:
— А серьёзно?
— Mea maxima menda, — резко оборвав смех, ответила ведьма.
Я перевёл фразу с латыни («Моя величайшая ошибка») и пока соображал, каким мог быть просчёт, достойный постоянного о себе напоминания, Варвара уже натянула шлем. Прежде чем опустить зеркальное забрало она попросила:
— Послушай, дракон, а ты бы мог сегодня больше ни во что не вляпываться?
— Устала?
— Вроде того.
Я покачал головой:
— Прости, но ничего обещать не могу.
— Тогда — не прощаюсь, тогда — до свидания.
— Прости.
— Прощаю.
Она опустила забрало, толкнула педаль, выжала газ и, разбрасывая щебень из-под колёс, покатила на огни железнодорожного переезда, а я стоял и восхищался. Я всегда восхищаюсь женщинами, которым не нужно врать.
Когда Варвара скрылась из виду, я начал приходить в себя. И попытался вспомнить, куда вообще-то ехал. С трудом, но вспомнил. В кабак к Жонглёру, поговорить с Кешей Крепышом.
И, хотя в машине что-то опасно тарахтело, через полчаса я был уже на месте
Народу в этот час в заведении было много и пришлось ждать, пока Кеша освободится. Наконец уловив момент, я подошёл к стойке, заказал коктейль и начал издалека:
— Как оно?
— По-разному, — философски ответил Кеша, не прекращая колдовать с ингредиентами. — То мы их, то они нас.
Он немного смущался. Не потому что был социофобом, а потому что не привык к расспросам. Хмельные посетители любят изливать ему душу, а тем, что у него на душе, интересуются редко. Кому интересен внутренний мир какого-то там бармена? Человеку интересен только его собственный внутренний мир. Да и не человеку, скажем прямо, тоже. Но лично я так считаю: выливаешь на чужую голову свои беды и проблемы, будь добр подставить и свою. Так оно честнее будет. Вот почему у меня с Кешей особые отношения. И благодаря таким отношениям, я знаю, что парень вовсе не простец, что парень себе на уме. Не многие из тех, с кем я знаком, сценарии для кино пишут. А вот Кеша Крепыш пишет. И не важно, что никто по этим сценариям ничего пока не снял, тут главное — пишет. Стало быть особенный.
Принимая от Кеши бокал с «Окровавленной Машкой» я поинтересовался заговорщицки:
— Накропал за последнее время чего-нибудь нового?
— Есть такое дело, — кивнул он.
— Поделишься?
— Реально интересно?
На самом деле время меня поджимало, хотелось сразу перейти к тому, зачем пришёл, но политес есть политес.
— А то, — кивнул я. — Конечно.
