Адмирал, несколько смущенный собственной несдержанностью — что поделать, за столько лет накипело, — но в глубине души довольный своим порывом, как ни в чем не бывало поинтересовался:
— Я могу отдать приказ о начале похода, сэр?
— Что?
— Мы можем выдвигаться, сэр?
— Н-не… д-да, адмирал, конечно.
— Слушаюсь, сэр.
Сенатор, все еще плохо соображая, наблюдал за тем, как адмирал отдает необходимые распоряжения. Ответные команды звучали непонятными скороговорками аббревиатур, и вскоре «Белый орел», после всех проведенных процедур и предупреждений членов экипажа, дрогнув от заработавших ходовых двигателей, начал выходить из пределов Солнечной системы к точке старта.
Сэм Фредерик все ждал каких-то неприятностей от старого корабля, но все шло нормально. Экипаж вел себя вроде спокойно, по-прежнему переговариваясь между собой непонятными для сенатора фразами. Иногда, правда, проскальзывали заминки, Сэм не заметил бы их, если бы не мимика вице-адмирала. Он хмурился, когда происходили сбои, и что-то ворчал себе под нос.
— Что такое? — не выдержал Фредерик. — Вы выглядите чем-то недовольным.
— Нехватка реального опыта походов, сэр, — признался Проуп, — но не беспокойтесь, экипаж выдавал отличные показатели на учениях, так что все будет нормально.
После таких слов сенатор только вжался в кресло, почувствовав, что на лбу у него появилась испарина и вообще ему стало жарко.
— Штурман, курс проложен?
— Так точно, господин адмирал.
— Отлично. Встать на марш.
Экипаж снова начал переговариваться между собой, и вот корабль завибрировал гораздо сильнее. Фредерик чувствовал это всем своим телом и в первую очередь седалищным местом.
— Что происходит?!
— Все в порядке, господин сенатор, мы вышли из Солнечной системы и начали предпрыжковый разгон. Скоро первый прыжок.
«Кажется, этот поход станет для меня настоящим экстримом, — холодея, подумал Сэм, когда увидел, что экипаж стал вести себя слишком нервно, по крайней мере у него сложилось такое впечатление. — Пора в свою каюту… я хотя бы не буду видеть всего этого и знать, что происходит».
Но стоило только сенатору открыть рот, чтобы попрощаться с адмиралом, как его голос заглушила пробирающая до мозга костей сирена. Адмирал начал кричать, отдавая команды, перемежая их чисто флотскими ругательствами, сохранившимися еще с парусных времен.
— Нет… Я не хочу… Я не хочу умирать! О боже, за что?! Спаси меня, Господи! Не дай мне умереть!!! — взмолился Сэм Фредерик. — Я не хочу умирать! Не хочу!!!
— Заткнитесь! Заткнитесь! Я сказал молчать! Никто не умрет! Все уже позади!
Сенатор очнулся только после хорошей пощечины, отвешенной адмиралом Проупом. Тут он осознал, что орал о своем нежелании умирать вслух. Сенатор испытал жгучий стыд и был благодарен офицерам комсостава капитанского мостика, что в этот момент они не смотрели на него, продолжая выполнять свои обязанности.
— Простите…
— Бывает, — согласился адмирал, кивком головы указав на развалившуюся в кресле молодую женщину — лейтенанта связи. Она явно находилась в обмороке, хорошо что хоть не обмочилась. Соседи пытались привести ее в чувство.
Но это не помогло сенатору преодолеть смущение. Оно и понятно, то — женщина, а он мужчина.
— Что произошло?..
— Неполадка с реактором… но мы все исправили и продолжаем путь. Правда, прыжок отсрочен на полтора часа.
— Ясно…
— Думаю, вы хотите в каюту, сэр?
— Да… именно.
— Вас проводят.
— Спасибо…
На выходе из центра управления сенатор остановился.
— Адмирал…
— Да, сэр?
— Я вам обещаю… после окончания этого похода, если он, конечно, закончится удачно, я добьюсь того, что флот получит финансирование в полном объеме и даже более того… а в судоверфях заложат новые корабли, оснащенные по последнему слову техники и инженерной мысли.
— Это было бы замечательно, господин сенатор, — кивнул адмирал Проуп.
Вызванный матрос действительно проводил находящегося почти в невменяемом состоянии сенатора в его каюту. Ворвавшись в свои покои, Сэм Фредерик первым делом ринулся к барной стойке. Распахнув дверцы и увидев ряд бутылок с темным содержимым, со звоном схватил сразу несколько в охапку и воскликнул:
